Считай, что ты мертв

Она посмотрела на него, затем схватила за руку, и ее ногти больно впились ему в кожу.

— Никто этому не поверит! Мой отец — извращенец! Мой отец! — Она вскочила и начала ходить по комнате, стуча кулаком о кулак. — Представь себе! Мой отец!

Фрост нахмурившись смотрел на нее. «В себе ли она? — подумал он. — «Ты сможешь получить все деньги мира, если поможешь мне». Что она хочет этим сказать? Может быть, она истеричка?»

— Джина! — он подпустил в голос сердитые нотки. — Успокойся. Расскажи же, наконец, мне все!

Она вдруг застыла на месте, ее глаза закрылись, потом она пришла в себя и села с ним рядом.

— Мой отец влюблен в меня, — сказал она.

Фрост недоверчиво уставился на нее.

— Ну и в чем тут проблема? Отцы обычно любят своих дочерей, разве не так?

— Любят! — взвизгнула Джина. — Неужели ты настолько туп, черт тебя побери, чтобы заставлять меня в это поверить? Он любит меня не так, как отцы любят своих дочерей! Он — извращенец. Он — больной! Ему хочется трахнуть меня!

Шокированный, Фрост сидел открыв рот.

— Этому я не могу поверить, — сказал он.

— Я говорю тебе! — И снова в ее голосе послышались нотки приближающейся истерики. — Моя мать покончила жизнь самоубийством! Ему на нее наплевать. Ему нужна я! Ты бы только посмотрел на него, когда он наедине со мной! Думаешь, я повидала недостаточно мужчин, чтобы это понять? Именно поэтому он и держится от меня подальше. Он больше сам себе не доверяет!

Фрост глубоко вздохнул:

— Ради Бога…

— У меня было такое счастливое время в Риме! Я знала, что он из себя представляет, и потому была осторожна. Я никогда не позволяла его больному сознанию заподозрить, что нуждаюсь в сексе. А потом эти тупые ублюдки попытались похитить меня, и поднялась вся эта шумиха вокруг. Тогда мой больной папаша понял, что происходит. — Ее лицо исказилось мучительной гримасой, когда она попыталась загнать слезы внутрь. — И тогда он поместил меня в эту чертову тюрьму и будет держать меня здесь, чтобы ни один мужчина не смог насладиться мной, и будет держать меня здесь до самой своей смерти!

Фрост продолжал смотреть на нее открыв рот. Он был в шоке и даже не мог придумать, что бы такое сказать ей в ответ.

— Майк! Ты должен мне верить! Ты — единственный, кто может мне помочь! — Она соскользнула со стула к нему на колени, схватив Фроста за руки. — Я не могу больше так жить! Послушай, Майк, если он умрет, я буду свободна, и я унаследую все его деньги… миллиарды долларов! — Ее ногти впились ему в кожу. — Ты понимаешь, что я говорю, Майк? Ты — единственный, кто может сделать меня свободной! — Она ослабила свою хватку, повалилась к его ногам и прижалась лицом к его коленям. — Майк! Я умоляю тебя, убей его!

Довольно долго Фрост сидел неподвижно: работала только его голова.

Он думал: «Господи Иисусе! Она не в своем уме! Я не верю ни одному ее слову! Черт побери, во что я ввязался?»

— Майк! — Ее пальцы проникли под его рубашку. — Ты можешь получить все деньги мира! Убей его ради меня! Освободи меня! Это такие деньги, Майк. Мне на деньги плевать. Все, чего я хочу, — это свободы!

Ее пальцы двигались у него под свитером, а для Фроста их прикосновения были подобны прикосновению паучьих лап. Осторожно, но твердо он отодвинул ее, встал, отодвинул стул и глядел, как она все еще стоит перед ним на коленях.

— Джина! — Он придал своему голосу строгости. — Соберись! Ты не можешь вправду просить меня о том, чтобы я убил твоего отца!

Она встала с колен, присела на корточки, и он почувствовал, как у него по спине пробежал холодок, когда он посмотрел ей в глаза: теперь он был уверен, что она обкурилась марихуаны.

— Он — старый, он ужасно больной, — сказала она. — А я молода, и у меня вся жизнь впереди. Убей его ради меня. Убей его, и получишь все, что только захочешь: все деньги мира, — все повторяла и повторяла она.

Фрост отодвинулся, повернувшись к ней спиной. И он собирался похитить ее всего за какие-то пять миллионов долларов! Теперь ему нужно было время, чтобы обдумать такую неожиданную перемену декораций. Предположим, Гранди умрет. Действительно ли эта чокнутая девица унаследует грандиозные капиталы своего отца? А если так?.. Фрост почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Его мысль перенеслась к Силку. Тот был профессиональным убийцей и, конечно, мог убрать Гранди, не вызывая подозрений. Но он наверняка не допустит, чтобы Фрост получил все деньги мира из рук этой девчонки.

Тут было о чем поразмыслить.

Все еще стоя к Джине спиной и глядя в окно, Фрост сказал:

— Как долго твой отец пробудет здесь?

— Неделю.

Ну, недели вполне достаточно, чтобы обдумать все это. Он повернулся к ней.

— Я ничего тебе не обещаю, детка, — сказал он, — но надежда у тебя есть.

— Когда я узнаю о твоем решении? — Она неуверенно поднялась на ноги.

— Скоро. Дай мне подумать. В субботу я заступаю на дневное дежурство. Можешь ты прийти в следующий четверг, вечером?

Она покачала головой: — В среду. Мой отец с Амандо в девять вечера проводят деловое совещание с каким-то человеком. После этого я смогу прийти.

— Тогда — в среду?