Сделка с демиургом

– Борька свинюха! – Инвалид любил поговорить. Вечный страж на пороге дома. Роман не помнил часа, чтобы дядя Саша покинул пост. – Тоже шляется где-то, байстрюк! Насыпь дедушке грошиков на опохмел, будь ласков!

Роман протянул десятку, инвалид равнодушно принял щедрый дар.

– Стало быть, банк грабанул, пацаненок! Тоже дело!

– Вы меня помните?!

– Отчего же не помнить? Ногу под Краковом оставил, полячкам на радость, а котелок при мне остался!

– Как меня зовут?!

– Дуру гоняешь, хлопчик, или над дедом шутковать решил? – насупился дядя Саша.

Роман стушевался.

– Извини, дядя Саша! С похмелья башка не варит, несу что на ум придет!

– Оно и видно, байстрюк! – смягчился инвалид. – Хошь здоровье поправить?

– Спасибо, потерплю. Давно Боря ушел?

– Со вчерашнего вечера не возвращался! – доложил старый солдат.

…Прошлым вечером на Шевченко было совершено нападение. Его избила и ограбила гоп-компания малолетней шпаны, под предводительством уголовника, который впоследствии превратился в оборотня. Странник спас друга, и тот скрылся в неизвестном направлении…

– Слышь, малец, что скажу! – Дядя Саша заговорщически подмигнул. – Вчерась чудило здесь шастало!

– Какое чудило?!

– Говорю, чудило, так оно, стало быть, и есть! Клюв на роже, а заместо обувки – ласты!

– Ангекок! – едва слышно проговорил Роман. – Что он хотел?!

– Чего хотел, мне не докладывал! Шмыгнул мимо и сгинул! Нечистая сила!

Слушать дядю Сашу дальше не имело смысла. Инвалид достал из внутреннего кармана пиджака водочный шкалик, выдернул импровизированную затычку, сконструированную из комка мятой газеты, смачно глотнул. Запахло самогоном. Процесс опохмела он ухитрился совершить, не вынимая изо рта тлеющий окурок.

Иногда «они» могут видеть. Инвалид дядя Саша увидел демона, но природная русская бесшабашность и регулярное употребление горячительных напитков одарили его бесстрашием и специфическим российским качеством – пофигизмом. Слово, отсутствующее в словаре Даля…

Семья Шевченко проживала в отдельной квартире – редкая привилегия для жителей густозаселенной Петроградской стороны. Странник потянул дверную ручку, та поддалась, скрипнули петли. Он вошел внутрь, чуткие ноздри уловили тонкий запах горелой листвы. Браво, Роман Сергеевич! Вы катитесь, как бильярдный шар в лузу! Будто в подтверждение его мыслей, из гостиной прокричали:

– Введите гражданина Странника!

Во главе стола восседал Ангекок. Демон уминал черную икру, черпая деликатес столовой ложкой из обыкновенной эмалированной кастрюли, в каких обычно варят макароны. Ангекок запивал снедь богов водкой марки «Столичная», будто это был лимонад. Глянцевая этикетка на бутылке указывала на экспортное происхождение славного русского напитка. Такую водку в гастрономе не купишь, продавалась только в «Березке» и в «Альбатросе», так назывались два фирменных магазина, торгующие за иностранную валюту. Ангекок накинул на плечи невесть откуда взявшийся милицейский китель с полковничьими звездами на погонах. Он наполнил до краев граненый стакан, опрокинул содержимое в распахнутый клюв. Рядом преспокойно расположился Боря Шевченко, однокашник прихлебывал черный чай с лимоном из жестяной кружки с черными проплешинами облупленной эмали. Завидя Романа, он приветливо помахал рукой:

– Здорово, кореш!

Боря смачно хрустнул колотым куском рафинада.

– Присаживайся, в ногах правды нет!

У него расцветал лиловый шишак под глазом, верхняя губа отекла, на виске темнели запекшиеся ссадины. Проследив за взглядом товарища, он сокрушенно кивнул:

– Ты всегда был настоящим героем! Сам погибай, а товарища выручай!

– Романтик! – фыркнул Ангекок.

Обстановка комнаты была той же самой, что много лет назад. Югославская стенка занимала треть всей площади комнаты. Стоимость мебельного гарнитура была сопоставима с ценой подержанного автомобиля. В застекленных полках горделиво возвышались вазы из чешского хрусталя – неизменный атрибут в каждой зажиточной советской семье. Стену украшал ковер с восточным орнаментом.

Борис плеснул чая в чашку.

– Угощайся, Рома!

– Гражданин Странник предпочитает водку? – сказал Ангекок.

– Он – спортсмен! – сообщил Шевченко, не отводя хитрого взора. – Видел, как расправился с мальчишками во дворе?

– Превышение пределов необходимой обороны! Статья сто восемь, пункт второй уголовного кодекса! – казенным голосом произнес Ангекок. – Гражданин, владеющий приемами боя, рассматривается как вооруженный человек! – Он сунул в клюв ложку с икрой, запрокинул короткую шею и добавил: – От трех до пяти лет лишения свободы в зоне усиленного режима!

– Он защищал друга! – вступился Борис. – Налицо смягчающее вину обстоятельство!

– За хорошее поведение откинется по трети засиженного срока по амнистии.

– Кто ты такой?! – прорычал Странник.

– Глупейший вопрос! – заметил Ангекок. – Охотники все такие. Отважные и недалекие.

– Меня зовут Борис Шевченко! – мягко, словно беседуя с душевнобольным, сказал молодой человек. – Мы с тобой учились в одном классе, забыл?

– Я вернусь назад и разберусь с тобой в настоящем времени!