Сделка с демиургом

Странник свернул плакат в рулон, наспех облил бумагу водкой, чиркнул спичкой. Загорелось бодро. В пляшущих языках пламени отразились уродливые лица демонов. Высшая иерархия. «Ошибаешься!» – Он будто услышал детский голосок Бибика-полукровки. – Пока вас проверяют на прочность демиурги, используя терминологию господина Буткевича. Не бататы, конечно, посерьезней господа! В отличие от скромных бататов, эти господа дневного света не боятся!»

Странник махнул горящим факелом.

– Бежим!

Он схватил девушку за руку. Слишком часто они убегали в этом путешествии! Негоже драпать охотнику! Пора бы сменить программку, как говорят компьютерщики! Он распахнул дверцу шкафа, среди лежалого тряпья в позе эмбриона скорчился икающий Леша Буткевич.

– Валим отсюда!

– Черта с два! – ответил провидец. – Здесь единственное защищенное место в городе. Я сюда пять литров освященной воды залил. Ик! А вы валите подобру-поздорову! – Он потянул на себя дверь. – Разыщи своего кореша, попытай его как следует… И еще! Сыскари про тебя пытали. Когда приходил, с кем приходил… И-ик!

– Какие сыскари?!

– Совсем тупой?! Те самые, что сидят в сером доме с черной окантовочкой! – огрызнулся Буткевич, с неожиданной силой дернул дверцу. – Будь начеку, чувак! – Из шкафа донесся сдавленный крик. – Некоторые сыскари совсем не такие, какими кажутся!

Медлить дальше было небезопасно. Леша заперся в своем шкафу. Демоны столпились возле дверей, держась на безопасном расстоянии от пылающего факела. Розовели бугристые лица гигантских летучих мышей. Странник ткнул горящим концом в грудь демиургу, от вопля заложило уши. Огонь перекинулся на обои, старая бумага занялась, синие огоньки весело побежали по стенам. Путники выскочили на лестницу. По пути едва не сбили с ног свидетеля обрушения лестницы. Тот поднимался на свой этаж, бережно прижимая к животу бутылку темного стекла. Наметанным глазом Роман успел признать портвейн марки «Агдам». Мечта советского алкоголика. Два рубля две копейки. Найти заветные две копейки зачастую оказывалось труднее, чем всю сумму, но добросердечные продавщицы прощали долг страждущим. Мужичок испуганно шарахнулся в сторону, но бутылку держал крепко, оберегая, как живот роженица.

– Вызывай пожарных, мужик! – прокричал на бегу Странник.

Громким ударом салютовала парадная дверь. Мужичок потянул носом, учуяв запах гари, многозначительно изрек:

– Чертеняки, гадом буду! Ежь твой жупел!

И поспешно нырнул в свою квартиру…

Утро застало путников в кафе на углу улицы Рубинштейна и Невского проспекта. Учреждение общепита называлось «У камина». Откуда возникло такое романтическое название, никто сказать точно не мог. В послевоенные годы в старинном здании был произведен капитальный ремонт, старые перекрытия поменяли на железобетонные конструкции, если здесь когда и существовал камин, то нынче и следа не сохранилось. Обстановка в кафе соответствовала духу советского аскетизма. Здесь имелись три ряда однотипных столов, покрашенная в унылый коричневый цвет стойка бара, за которой вершил судьбы страждущих неприветливый бармен. Под застекленным прилавком лежали древние как мир бутерброды с сыром и колбасой. Вероятно, по причине непосредственной близости тусовочного «Сайгона», как называлась элитарная тусовка молодежи на Литейном проспекте, кафе считалось излюбленным местом встреч ленинградских мажоров, валютчиков и спекулянтов всех мастей. Возле дверей обычно толпилась длинная очередь. В кафе готовили жареное мясо и подавали свежий кофе. Избранные проходили по стуку, прочие граждане провожали счастливчиков завистливыми взглядами. Могучий, как исполин, сошедший с иллюстраций к детским сказкам, швейцар лишал неудачников надежды попасть вовнутрь грубым, но эффективным способом.

– Не наседай, халява! – Огромная, как сковорода, ладонь упиралась в грудь, и посрамленный гражданин скатывался в конец очереди.

Швейцара звали дядя Паша. У него были сросшиеся косматые брови и огромная нижняя челюсть, а зычному басу мог позавидовать сам Шаляпин, от голоса которого, как утверждали очевидцы, лопались бокалы из тончайшего венецианского стекла. Говорили, что дядя Паша отсидел в общей сложности двенадцать лет в колониях строгого режима, данное обстоятельство прибавляло его личности изрядную долю зловещего шарма. Завидя через туманное стекло Романа с Инной, громила повел себя непредсказуемо. Он распахнул дверь и посторонился, пропуская их вовнутрь.

– Рады видеть! Всегда рады! – пробасил он скороговоркой.

Роман удивился столь радушному приему, но дальше начались и вовсе чудеса. Хмурое лицо официантки озарила приветливая улыбка, гостей проводили за удобный столик. Табличка с грозной надписью «Зарезервировано» без следа исчезла, на столе немедленно появились тарелки с дымящимися антрекотами и две кружки пива в придачу.

– Твой клон – подпольный директор этого заведения? – шепнула Инна.

– Хотел спросить у тебя то же самое!

Манящие ароматы, исходящие от блюд, не давали времени на раздумье. Голод – величайший из инстинктов! Они умяли трапезу за обе щеки. Насытившись, Роман мечтательно посмотрел в окно.