Сдохни, но живи…

— Немцы в городе? — спросил я соседа по столу, бизнесмена то ли по яйцам, то ли по пиву.

— Если бы… — почему-то грустно вздохнул он. Но оглянулся по сторонам.

А неподалеку, над Дворцом спорта, почти в самом центре столицы некогда партизанской республики, над засыпающим городом и уже сонной рекой, с грохотом летели в небо петарды и клочья цветных огней. Прохожие ошарашенно останавливались на улице и спрашивали друг друга, что это за праздник на дворе.

А это был финал пятидесятилетия от рождения, заключительный такой клизматический аккорд. Чтобы помнили.

— Салют Победы, настоящий салют Победы, — во всеуслышание шептали вокруг сопровождающие жены и любовницы, а самые глупые вытаскивали из карманов и сумочек навороченные стразы крутых своих мобильников и как бы делали снимки на вечную, понятно, память. Детям детей расскажите о них.

Из дверей бисером разбегались уже переодетые и сытые, но довольные актеры.

Один человек спросил:

— Ну как?

— Еще бы, — ответил я и подумал: «Пропал вечер…».

Мужское достоинство

Слава был радистом пассажирских рейсов международной авиации и летал далеко-далеко. Престижно и сытно. Далеко и оказался. Из-за того самого куда, по-русски, и посылают. Мы встретились с ним на Новой Земле, у Северного Ледовитого океана, в белой звенящей на морозе тишине. Вечной, как здешняя мерзлота далеко вглубь земли и на север — до самого полюса.

А геофизики ставили свои вышки и бурили ее в поисках и нефти, и газа, и чего угодно тем, кто сидел, в тепле, в Москве. Но тогда мы думали, что это — для всех, для нас.

Посреди тундры, которой и тундрой не назовешь, поскольку до горизонта везде была только заснеженная земля с крутыми поземками и грудами запорошенного льда, ставили балки — это деревянные домики на полозьях. Чтобы можно было перевести их в другое место и снова долбить землю. До победы. В поселке было всего несколько таких балков. А необходимое для работы и жизни спускалось с неба. Время от времени.

Нас с оператором с неба и забросил вертолет. Или, говоря на понятном языке «борт». На два дня: подснять и рассказать, как работают в этих условиях люди.

Слава жил в отдельном домике, где размещалась документация и рация. Единственная ниточка к больщой жизни где-то. Там же разместили и нас: меня и оператора Йонаса, с литовской фамилией. Йонас был удивительно спокойным и молчаливым. Но такие поездки, вдвоем, располагают и я уже знал, что его родные были в этих краях, только гораздо «южнее», в Воркуте, в одном из лагерей, построивших этот шахтерский город. На вечной мерзлоте, костях погибших и упорстве выживших. И приехавших новых жителей. Не от хорошей жизни, конечно. Но уже свободных.

Йонас в Воркуте родился, и, после освобождения родителей, остался. Таких тогда было еще довольно много.

А севернее, в глубине белой мглы, у Ледовитого океана, кое-где копошились только геологи со своими буровыми вышками.

— Ну, что, — встретил нас Слава — Темнеет быстро. Снимать явно будете завтра, а пока давайте за встречу. Мы что, не русские? И выставил на стол трехлитровую банку спирта.

Уже имея опыт северного гостеприимства, мы записали сначала небольшие интервью и с ним, и с работягами. В столовой давали разогретые большие куриные окорочка. Так что закуска оказалась почти праздничной. А наутро выдвинулись к буровой. Йонас завернул камеру в подобие ватника, но на воздухе сделал только несколько планов. Было солнечно и ярко, до рези в глазах и шарф, натянутый на нос, не очень спасал от холода и разряженного воздуха.

Я хотел было сделать фото на память и спрятал в тепле, на груди, фотоаппарат. Но при первом же переводе пленки на новый кадр, она лопнула от мороза. Йонас невозмутимо снимал, как снайпер, спрятавшись в пристройке к буровой вышке.

— Ну, что, ребята — сказал Слава, дождавшись нас с нетерпением. Ему больше всего хотелось просто поговорить — Теперь уже можно и нагнать вчерашенее. Не уроните честь и достоинство.

— А чего ронять? Никуда они от нас не денутся. Правда, Йонас?

— Так, — поддакнул оператор — Все правда, кроме правды.

— Не скажите, — завелся Слава — Я на северах уже два года. А все потому что купил и уронил мужское достоинство.

— Это как? — я попытался представить, но не смог. Наверное, еще мало выпил.

— А вот как, — продолжил Слава. — Мы летали то в Европу, то в Америку. Мне повезло и с работой, и с экипажами. Бывала возможность и город посмотреть, и прикупить что-то для себя или для подарков. И вот однажды я нарвался на секс-шоп. Интересно всё-таки, согласитесь.

Мы согласились.

— Ничего там полезного, как оказалось, для нормального мужика нет, — продолжил Слава — Но я вдруг решил взять несколько искусственных членов. Совсем дешевые. Один себе, для смеха, ребятам показывать. И пару для стебных, но ценных, подарков. Всё в пластиковой упаковке. Приятно в руки взять.

— Особенно с утра, — вдруг оживился Йонас.