Сдохни, но живи…

— Вот-вот, они примерно так и делали. Но у тебя в разговоре уложилось то, на что им понадобилось несколько часов. Приятно было сегодня работать. А бюджет у вас, телевизионщиков, приличный. У них, я спросил, около ста тысяч фунтов, включая командировочные.

Я сглотнул всю чашку. Это было слишком. Наверное, он оговорился. Но я всегда не ладил с цифрами: считать — не просчитывать.

— Еще кофе? — спросил Оз, долил в чашечку и продолжил: — В Москве, конечно, поменьше платят за хорошую работу, но значит, что-то идет к лучшему, если уже начали снимать у нас не только молоденьких девочек с автоматами и столкновения с арабами. Или это вы сами… за флажки?

Я пожал плечами и посмотрел в окно. Мне было уютно в его песочнице: и в комнате, полной книг вокруг письменного стола, и с ним, одним здесь, но не одиноким.

Наверное, кто-то из его близких или просто им уважаемых людей уже подсел, невидимый, где-то рядом. А может кто-то из моих подтянулся, на огонек.

Уже густо темнело и соседи, пришедшие с работы, зомбировались на ТВ-ящик и отдыхали в его орущем позитиве, наполняясь оттуда детскими желаниями и радостями.

Подальше от ответственности за себя, к игрушкам. Пока не подсунут или настоятельно посоветуют купить какую-нибудь новую. Как у других, чтоб не хуже, любимую, время от времени.

Благо их сегодня много — тьма тьмущая…

Юдифь

Священник шел по улице и смотрел прямо перед собой, даже немного вверх. И не отвлекался по сторонам. Его несло.

А когда-то мы учились вместе. И меня понесло тоже…

В начале семидесятых годов прошлого века в Советском Союзе проводили внеочередную кампанию государственного антисемитизма. Сначала немного приоткрыли ворота из страны и тысячи евреев выехали на Запад и в Израиль. Затем калитку прихлопнули. И начали кого-то «чистить», выполняя заказ. Кого-то осуждать, выбирая неприметных «мальчиков для битья», чтоб отчитаться. А в довесок — разоблачать во всю ивановскую.

К нам, на факультет будущих журналистов, приходил с лекцией о международном еврействе некий Бегун, из местных авторов, подсевших на хлебную для официальных публицистов тему.

Он вывешивал для начала репродукцию картины Джорджоне «Юдифь» по известной библейской книге и объяснял. Нет, не героизм благочестивой вдовы, чей обреченный на сожжение город осадили вавилонские полчища во главе с их полководцем Олоферном. Вдова, напомню, приоделась, пришла в лагерь врага, соблазнила главу войска и, когда он уснул, отрубила ему голову. Тем самым спасла свой город.

— Вы думаете, как обычно думают, что Юдифь героиня? — спрашивал нас Бегун. И объяснял, что совсем даже не героиня. А наоборот. Типичный пример лицемерия еврейской женщины, которая ради своих целей готова на всё, чтобы потом отрезать голову доверчивому инородцу. И еще, как бы писатель, рассказывал нам о кровавом навете и его современных последователях, алчных и хищных.

— Скажите, — вдруг спросил тогда один из студентов, тот самый, будущий священник — А как они забирают кровь у наших христианских младенцев?

И полкурса посмотрели в мою сторону.

А я понял, глядя на лектора, что с крысами надо бороться до последней капли крови.

Сколько бы они её не выпили.

Насильник

— Это он? Вроде, похож.

Их было двое.

Я едва успел войти и даже не присел, когда один из них схватил со стола листок и, глянув на него, впялился мне между глаз. Прямо, но насквозь.

На листке был карандашный портрет какого-то парня. С короткой стрижкой на пробор.

— Разберемся, — второй небрежно отложил листок в сторону. — Сам расскажешь, зачем ты ее насиловал и выбросил из окна?

— Кого ее?

В отличие от кино и прочих глупостей для девочек, они оба оказались злые. Оба представились следователями и даже показали удостоверение. Но я их не разглядел — все поплыло…

За полчаса до этого меня вызвали в деканат прямо с лекций.

— Вам срочно надо в здание студенческого общежития на улице Октябрьской. Знаете, где? Это новая высотка около стадиона «Динамо», — заместитель декана был строг и собран. — Вас ожидают в комнате коменданта. Вещи можете не брать, это ненадолго. Там все объяснят.

Я подумал, что, может быть, мне все-таки решили дать общежитие. После гибели отца было стыдно получать переводы из дома и, чтобы сэкономить, я подселился к более счастливым однокурсникам «зайцем», нелегально.

Приходил как можно позже, стелил на полу, между четырьмя кроватями, матрац и спал, чтобы уйти утром. В библиотеку. Все равно до лекций податься было некуда.

Библиотека мою учебу в университете и погубила. Я читал, открывая для себя мир неизвестных авторов сначала в тематическом каталоге, потом уже с книгами и старыми подшивками газет. Не зря в старые добрые времена их сжигали публично. Много книг — много вопросов. А власть не любит отвечать. Для этого есть подданные.

Через пару месяцев у ребят, приютивших меня, возникли проблемы: мол, нелегала держат, и я переселился на второй этаж того же общежития родного факультета.