Сдвинув Призму. Книга Первая (СИ)

Дело в том, что я, мягко говоря, мальчик необычный. Со мной приключаются странные и — в большинстве случаев — необъяснимые вещи. Приведу пример: те же волосы, что так раздражают своей длиной дядю и не в меньшей степени меня своей непослушностью — реально у меня на башке взрыв на макаронной фабрике, который тетя, мягко стреляя молниями из глаз, называет гнездом. Каждый раз после того, как мы их пострижем, я ощущаю легкое чувство холода и непривычного отсутствия растительности на голове — и они за ночь отрастают. Когда я зол, свет или электрические приборы начинают мигать и сбоить. Однажды приставка, подаренная кузену на девятый день рождения, сгорела после моего очередного и бесповоротного проигрыша в «Подземелья и Драконы». Слезы, сопли и завывания от Дадли, горящая огнем задница, обеспеченная ремнем дяди, и подзатыльники от тети мне. Было обидно, но я тогда и вправду это заслужил, да и они не слишком усердствовали — не живодеры ведь, а я был девятилетним шкетом. А как-то раз, убегая от питбуля тетушки Мардж по имени Злыдень — да все и так понятно, толстая зубастая скотина (не тетушка, я сейчас о собаке, хотя и Мардж тот еще фрукт: перезрелый, воняющий спиртом и злоязыкий), — я испарился из нашего двора и через миг оказался на самой макушке соседской яблони. Ох и долго меня пытались оттуда снять! Мат стоял пятиэтажный, когда дядя с лестницы навернулся — но он вынудил меня перебороть страх высоты, заставив прогнуться под угрозой скорой расправы в исполнении дядиного ремня. Мотивация — вот то, что движет человеком и придает ему сил свернуть горы (или, в моем случае, слезть с дерева). Кстати, после того случая я перестал бояться высоты, которая с тех пор неизвестно как проникла в мою душу и заставляет её трепетать от предвкушения свободы. Это необъяснимо странное и манящее чувство.

Я помню странные происшествия где-то с пяти-шести лет, но тетя однажды обмолвилась, что не поменянные вовремя пеленки обернулись сгоревшими занавесками.

Для родственников я был странным и опасным ребенком, они опасались меня — и я прекрасно их понимал: я тоже иногда боюсь идей и чувств, что витают в моем котелке. Но все стало меняться, как только я научился мало-мальски контролировать «это»: мне было восемь, когда приступы непонятного «дерьма» утратили свою частоту — это, кстати, не мои слова, дядя Вернон изрядно обогатил наш словарный запас и так же изрядно отхватил от Петунии.

Но вернемся к главному: меня зовут Гарри Джеймс Поттер — это настоящая фамилия, — в школе я числюсь как Гарри Дурсль. Да, я в каком-то смысле приемный ребенок, по официальной версии мои родители Лили и Джеймс Поттеры разбились в автокатастрофе, но тетя все же рассказала правду.

Мои родители были волшебниками. Нет, не теми, что с бородой и посохом — хотя, я думаю, и такие есть, — они могли колдовать с помощью палочек, творить невероятные и странные вещи. Моя мама — родная сестра Петунии, только вот у тети нет этих способностей, судя по тому, что я ни разу не видел их. Самому с трудом вериться, но где-то внутри, на уровне подсознания, я сразу же поверил. Моих родителей убил маньяк — так его описала тетя. Меня тогда прошибло потом: ведь мои сны — и не сны вовсе. Это было страшно, я был в ярости и печали, но я взял себя в руки и поблагодарил её. Было за что, ведь головоломка под названием странная жизнь Гарри Поттера стала складываться, пусть картина и была не полноценной, но основные штрихи стали четко просматриваться — только я никак не мог их понять, пока что не мог.

Наказав не распространяться и молчать о реальном положении дел, она успокоила меня. Когда мне исполнится одиннадцать — я все узнаю и отправлюсь в школу, где меня обучат всему. Она первое время корила себя за несдержанность и присматривалась ко мне: и вправду, будь я обычным ребенком с дефицитом внимания, я бы, скорее всего, проговорился — чисто показать свою исключительность, привлечь к себе внимание или просто выделиться. Но я был собой, мне действительно хотелось поделиться этим со всем миром, мое шило пониже спины так и подмывало сделать вброс миру, однако я глубоко уважал семью, что приютила меня, и выполнил просьбу. Я никому ничего не сказал, не творил магию, которую с большим трудом удавалось держать в узде, изредка выбрасывая накопившееся наружу, из странного паренька, рядом с которым происходит необъяснимое, превратился в задумчивого шкета, хулиганистого драчуна и любителя ужастиков. Я обожал творчество Хичкока, рок-н-ролл и драки, мне нравилось лазить по деревьям, крышам. Однажды меня снимали с моста — вид там был замечательный, чего не сказать о синеве моей задницы. Ремень словно дамоклов меч — всегда висит над моими булками, но я, поддавшись эмоциям и простому детскому желанию, делаю глупые поступки. Ну правда, я же ребенок, пусть и слегка необычный.

С фильмами и музыкой все понятно, но почему драки? Я ношу очки — заметьте, я не назвал себя очкариком. Я ненавижу это слово и луплю тех, кто по неосторожности вздумает меня им обидеть.