Себя преодолеть

...Тренер и Гуляев оживленно беседуют. А всего день назад тренер почти не замечал старика. Но вчера мы побывали в посольстве, и с Гуляевым по-приятельски обошелся наш пресс-атташе. Потом он же порекомендовал нам старика гидом. Тогда тренер признал Гуляева и де-факто и де-юре. Сейчас они неразлучные друзья.

Облезлые металлические вертушки пропустили нас в метро. Сергей удивленно сказал, оглядывая станцию: «И куда только не занесет человека обыкновенная разножка!» Мы засмеялись.

В подпрыгивающем стареньком вагончике тесно. Я прислонился к стене и смотрю в угол. Из угла доносится гитарный перезвон и мечтательный голос. Играет цыган в модном пиджачке с серой бабочкой. Хмельной взгляд из-под разудалых черных кудрей. Струны поют грустно и задушевно. Люди в вагоне смолкают и слушают. Я вдруг опять подумал: «Надо обязательно сделать все, чтобы удался рекорд. Это так нужно здесь».

На улице за нами увязалась толпа репортеров. Они были одержимы одной манией: снимать нас в самых нелепых позах и задавать глупые вопросы. Особенно нахально держал себя лысеющий бородач в вельветовой богемной куртке нараспашку. Он непременно решил увековечить нас с бутылкой кока-колы, сигаретами или конфетами в руках. Он опустошал все встречные уличные автоматы. Отказ удваивал его энергию.

— Мосье, только два снимка. Пейте из горлышка. А Вы, мосье менеджер, отнимайте бутылку, — требовал он. — Подпись будет: «Тебе еще рано пить, дорогой».

Оставался еще час. Мы было договорились посидеть в кафе на улице, но Сергей запротестовал: «Только не с этой компанией. Сожрут». И мы двинулись в раздевалку. У дверей наших спутников остановил полицейский. Они показывали ему корреспондентские карточки и трещали, словно сороки, но полицейский никого не пропустил.

В раздевалке все красного цвета, только стены розовые. На захватанной руками двери бумажная табличка: «Achille Zavatta». Я читал в «Огоньке» об этом знаменитом французском клоуне. «Сегодня публика видит в нас что-то общее с ним. Пришли поразвлечься», — думаю я и сообщаю всем, кто такой Ахилл Заватта. Сергей иронически смеется.

— Костя, мы с тобой нынче вместо него: оба не в форме, а ради нас вся потеха. Поневоле заделаешься клоуном. — Он щупает свои мышцы и смеется громче: — Всех насмешим!

— Сергей, помнишь выступление в Лондоне? Тогда неделю не спали, чуть не задохлись в тесном номерке. Кормили организаторы матча плохо. Не «железо» поднимать, а... — Я так и не подыскал подходящей «тяжести» и сказал: — И все равно здорово «сработали». Иначе было нельзя. Сейчас тоже нельзя, Сережа.

Пришел тренер и объявил:

— Вот такой зал! — и поднял большой палец.

Гуляев озабоченно подхватывает:

— Ну, ребята, парижане ждут от русских силы. Не осрамитесь.

Мы смотрим на Гуляева и молчим.

Сергей повернулся к окну и как-то серьезно вздохнул.

— А вечер-то какой славный!

В дверь просунулась лысая голова репортера-бородача.

— Что говорит мосье Серж?

— Хорошая погода, — перевел я.

— О да! Нарядные люди и такие сладенькие женщины. — Репортер подмигнул. — О, ля, ля! Мадам, добрый вечер!

Сергей послушал перевод и сказал:

— Наверное, сексуальный психопат. Посмотри на рожу.

Тренер сидел в кресле и смеялся.

Зашли немцы и поздоровались. Старик тренер вежливо сообщил:

— Какая чудесная погода!

Маленький немец-полулегковес мрачно заметил:

— И надо поднимать «железо». Чудесное «железо».

Все заулыбались. Потом немцы ушли. Я лежал и думал, что все спортсмены, наверное, одинаковы. Перед соревнованиями волнуются и жалуются на свои хворобы. Желчны и раздражительны. А выступают с азартом, как ни в чем не бывало.

Тренер расхаживает в коридоре и напевает себе под нос. Его ботинки отчетливо стучат по полу.

«В Париже надо выступать здорово. Русские всегда выступали здесь с блеском». Вспоминаю Шаляпина, Поддубного. Какая реклама: «Сильнейший человек всех времен и народов!» Это, конечно, крепко преувеличено.

— «Юный корнет и седой генерал...» — доносится из коридора тенорок тренера.

— Эх, надоело в песнях душу разбазаривать! Костя, пойдем поглядим на зал, — зовет меня Сергей.

Мы идем по бетонной лестнице. Внизу стоят уже два полицейских. Тот, который не пропустил репортеров, останавливает Сергея за плечо. Щупает его мускулы. Вертит. Сергей ошалело хлопает глазами. Я сам не пойму, что нужно этому человеку в крылатке. Наконец полицейский хлопнул Сергея по плечу.

— Хороший коммунист!

— Ну и нахалы! — говорит мне Сергей уже в зале. — Но что делать? Бить по морде?

— По морде нельзя, — назидательно объясняю я. — Будет международный конфликт. Надо оформить протест через посольство.

Сергей недоверчиво глядит на меня.

— А ну тебя! Тут серьезное дело.

— Какое серьезное? Он завидует, а ты кипятишься.

— Хамье! Один предлагает проституток, другой говорит глупости. В газете пишут, что я жизнерадостный комбайн для поднятия тяжестей.

— Они от всего сердца, Сережа, — смеюсь я.

С нами здоровается президент спортивной федерации. Мы шаркаем ногами и кланяемся, словно испанские гранды. Я удивляюсь себе.

На помосте — сверкающая никелем штанга. Сергей ловко вспрыгнул на сцену и попробовал гриф.