Седьмая беда атамана

А когда степная даль потемнела, а в логах и распадках устоялся густой мрак, Иван и Мирген подъезжали к обозначенной кольями деревенской поскотине. Кони шли шагом по тропке, что немыслимо петляла в поросших крапивою назьмах. Передовым здесь поехал Мирген, по его выныривающей из крапивы ушастой голове и ориентировался Соловьев, все раздумывавший о том, не напрасно ли они едут сейчас в деревню. Стоит ли винтовка этого риска?

Но в Копьевой его никто не знает в лицо, да и можно послать в деревню одного Миргена, а самому подождать здесь. Ну, а в крайнем случае, нетрудно будет ускользнуть в крапиве да в темени.

Когда кони уперлись в поскотину и остановились, Иван спросил:

— Мужик-то верный?

— Аха, — негромко отозвался Мирген.

Деревня не спала. Всюду вились дымы. Ошалело взвизгивали журавли колодцев, там и сям взлаивали потревоженные собаки, люди покрикивали на скотину. С каждой минутой тьма становилась непрогляднее, а звуки реже и таинственней. Подождав еще немного, Иван приказал Миргену трогаться. Дальше Мирген поехал один.

Окна светились во многих избах, но на улице было пустынно, лишь приземистая фигура выскочила из переулка и сунулась в один двор, затем в другой. И, наконец, скрылась за углом крестового дома.

Мирген снял винтовку с плеча и поехал шагом, соображая, возвращаться ли ему в степь к Соловьеву или найти себе до утра толстую бабу с бутылкой самогона и мягкой постелью, а утром что-нибудь соврать Ивану, все равно что, он поверит, особенно если привезти ему добрую винтовку.

— Не трусь, парень, — подбадривал себя Мирген.

Конь привычно повернул в соседнюю улицу. Слева остался Народный дом с ярко высвеченными тремя окнами. Очевидно, там шло какое-то собрание. Сейчас, отметил Мирген, везде проводилось много всяких собраний: люди сходились по вечерам и до полночи обсуждали новые порядки и срамили друг друга неизвестно за что. Спать людям было некогда, потому и ходили они, не верившие ни в бога, ни в черта. А если человек ни во что не верит, то грош ему цена. Что касается Миргена, то он верил в свою удачу и всегда жил этой верой, и жил пока что неплохо: иногда пил араку и ел жеребятину.

Казана дома не оказалось, он ходил на собрания, большие и малые, потому что своего табака у него никогда не было, а курить ему шибко хотелось всегда. Но Казан не очень был нужен Миргену — ему нужна Казанова винтовка, за ней он и явился, непонятливая, пустая ты женщина.

— Разве я дура. Все понимаю, — возразила, однако, круглолицая супруга Казана. — Но секретарь ячейки Андрей ездил в волость. И привез нужные людям новости.

— Новости совсем ни к чему, — настойчиво произнес Мирген. — Дай мне винтовку, и я поскачу своей дорогой, помогай бог.

— Не дам, — испуганно сказала она, покачав гладко причесанной головой.

Мирген посмотрел на грязные, закопченные стены избы, на кучу возившихся на печи ребятишек, сопливых и голых, и понял, что здесь ему хлебом и мясом не разжиться. А еще он понял, что женщина может поднять истошный крик, если попытаться взять винтовку силой.

— У моего уважаемого родственника, оказывается, несговорчивая жена, — со вздохом сказал он.

В Народном доме, в маленькой, пропахшей кислым комнате с запыленными газетами и исчерченными вдоль и поперек грифельными досками, помещалась деревенская читальня. В этот поздний час здесь срочно собрались на совет деревенские дружинники. Разговор у них был тайный, поэтому-то они понимающе переглянулись и разом смолкли, когда Мирген с шумом появился в дверях, опираясь на винтовку, как на посох. Сидевший во главе стола бородатый, средних лет мужчина скользнул рукой к кобуре:

— Кто такой?

Не обращая внимания ни на мужчину, ни на брошенные им сердитые слова, Мирген прямиком направился к Казану, уютно покуривавшему в углу. Тот сразу узнал родственника, подвинулся на скамье и молча протянул ему шершавую руку.

— У тебя, оказывается, несговорчивая жена, — беззлобно произнес Мирген то, что всю дорогу не сходило с ума.

— Жена ругается. Всяко бывает, — согласился Казан, улыбаясь плоским, поковырянным оспой лицом.

— Кто такой? — снова строго спросил бородатый. — Знаешь, Казан?

— Это же Мирген.

— Вот и приехал, — с чувством исполненного долга сказал Мирген, прислонив винтовку к стене.

Бородатый озадаченно посмотрел на него и вдруг хлопнул себя ладошкой по лбу:

— От Дышлакова, товарищ?

— От него, товарищ. Дышлаков вчера в Ключик поехал, с ним вся милиция. Один, два… — Мирген принялся загибать короткие пальцы. — Оказывается, четыре.

— Он послал тебя для связи?

— Послал, однако, товарищ, — не очень уверенно произнес Мирген.

Лампа, висевшая на ржавом проволочном крюку над столом, бронзово высвечивала костистую фигуру бородатого. Это был взъерошенный мужик, заслонивший собою целый простенок. Когда он говорил, его пудовые кулаки приходили в круговое движение — казалось, он делает какую-то тяжелую, невидимую другим работу.

— Соловьева бояться нечего. Он не страшен нам, — продолжал бородатый прерванную Миргеновым приходом речь. — Но Соловьев выходец из наших мест, знает здесь каждую тропку, проведет куда хочешь.