Седьмая центурия. Часть первая (СИ)

БУМ! БАХ! Яйцо лопается, скорлупа на месте трещины отколупывается, и на свет божий вылупляется очаровательная дева с длинными-предлинными пышными светло-золотистыми волосами, едва прикрывающими её первозданную наготу. Дева из яйца не мелкая, и не худая, а наоборот, такая, что фаллос сапиенс взвешивает её взглядом и предполагает:

- В ней килограмм 70... если не все 80!

- ДОЛОЙ ЦЫПЛЯТ-ТАБАКА! ДА ЗДгАВСТВУЮТ ДЕВЧАТА-ТАБАКА!

- А ты ктоо-кто-кто?! - дивится на собственное произведение Курочка.

- Я муза.

- Хо-хо-хо! - хохочет товарищ Нинель. - Муза - тги агбуза! Хи-хи-хи!

Муза делает оборот вокруг себя на пятках, высоко подняв обеими руками свои густые распущенные волосы, и намеренно являет нам свои пышные прелести спереди и сзади, и со смехом предлагает:

- Как вам, "Два Арбуза и Две Дыньки"?!

- Она поо-положительно без коо-комплексов! - замечает Курочка.

- Иди к нам в тегемок жить! - приглашает деву товарищ Нинель.

Я смотрю на музу, и чувствую - или мне это кажется, что знаю её сто пятьдесят тысяч лет. Если не все двести. Именно не помню, а ЗНАЮ!

- Да, - улыбаясь, подтверждает мою догадку муза. - Мы знакомы с тех пор, когда ты ещё чертил каменным резцом мой силуэт на стене пещеры, а потом впервые изваял мою фигурку из глины. Помнишь?

- Ничего он не поо-помнит, - поясняет Курочка - поо-потому, как у нас диагноз "амнезия".

Муза касается ладонью моего лба, будто это поможет вспомнить:

- За много тысяч лет ты тысячи раз рисовал меня, то на песке, то на древесине - то охрою, то хною, то кармином из кошенили, то индиго из листьев дикой гречихи, то красками из цветов зверобоя, лугового шалфея, можжевельника и руты, из ракитника и волчьих ягод крушины... А в юности твоей, на Амре, я была твоей моделью. Помнишь?!

Память тормозит, и за меня снова отвечает Курочка:

- Я-то, коо-конечно, тя поо-помню! У нас на Амре такоо-кой тёплый климат, что из одежды носят толькоо-ко боди-арт.

Фаллос Сапиенс, желая блеснуть эрудицией, интересуется:

- А из муз вы, кто - Мельпомена, Клио, или Терпсихора?

- В каталогах значусь, как "Венера палеолита", а по жизни можно звать... хоть Нюшей.

- А если, просто - Ню? - спрашивает Фаллос Сапиенс.

Муза с улыбкой, в знак согласия, кивает.

Не заметить такую яркую красавицу невозможно, и к теремку подтягиваются собратья по разуму - Дандан-Шардам, Дельфийский Оракул, космический хачик, Трёхфаллый и другие. Оглядываясь на толпу мужиков, Курочка шепчет музе:

- Так и будешь, милочка, в коо-костюме Евы шлындать?

- Костюмы Евы, - невозмутимо отвечает Нюша, - это спецодежда муз - наше повседневное рабочее кимоно.

- В наряде ню она особенно прелестна! - восторгается Фаллос Сапиенс. На него нисходит вдохновение, и он восклицает: - Давайте, наряжать её... в стихи!

К нам музы приходят нагие,

Себя дарят нам, как цветы,

Рождают в нас краски живые,

И рвут нам сердца на холсты.

Стих нравится Курочке и музе, и они автору хлопают. А Дандану стих не нравится, он передразнивает: "Нам-нам-нам-нам", залезает на подоконник, раздевается догола и, как обычно, задом к нам, выставляется в окне.

Фаллос Сапиенс оправдывается:

- Я назову сей строфический анжамбеман "Посвящение Председателю Земного Шара, Велимиру Хэ"...

Товарищ Нинель интересуется:

- А почему у вас в стихах все пгиходят голые?!

Не дав ответить, встревает Трёхфаллый:

- А у них в голове "Клуб Голых Баб", да и только! Мы с Дзариком на Кипре работали в таком борделе, - сокращённо "КГБ".

- Так вооот что это такоо-коо-кое! - хлопает себя по лбу Курочка. - А я-то поо-полагала, что это "Коо-комитет Гингемы и Бастинды".

Но Дельфийский Оракул замечает:

- Нет, насчёт баб - это на Кипре. А на Дурдонисе это, скорее, "Контора Главного Бенефициара" и одновременно - "Каморра Гелендвагенного Быдла".

- Поо-пожалуйста, поо-поясните!

- Банда быдла на "Gelandewagen"ах".

Доктор Лейла-ханум проходит между столами. Она рассматривает рисунки Принцессы Датской, муммия Ватсьяяны, Папы Хэма, и постепенно приближается к нам. И до нас долетает тончайший дивный аромат изысканных духов.

- У неё дорогой парфюм! - со знанием дела замечает Трёхфаллый.

- Значит, она - бугжуазка! - ставит классовое клеймо товарищ Нинель.

Муза смотрит на Лейлу-ханум загадочным взглядом и шепчет:

- А я сейчас разгадаю этот аромат!

Она шагает навстречу докторше и принимается обнюхивать её волосы, шею, плечи. И сообщает нам:

- О-о! Это настоящий haute parfum - магический аромат посвящённых. Верхние ноты кристальны, возвышенны, с оттенками свежей цедры мандарина и лимона, бергамота, мускатного ореха и масла горького перца. Сердцевинные ноты изысканы, чувственны: майская роза, жасмин, мимоза, ландыш, ирис и... капелька персика... А ноты шлейфа характерны, древесны: сандал, мох, индонезийское пачули и тропический кустарник... "Soir de Lune" - "Лунный вечер". Франция, "Sisley".

- Где ты такоо-коо-кому научилась?! - квохчет в восхищении Курочка.

- Пчёлы умеют превращать нектар в мёд, а музы - одеваться в ароматы. Вот, он уже на мне, любуйтесь!