Седьмая центурия. Часть первая (СИ)

Выгнув спину и шею, Ада энергично отклоняется назад и касается губами моей небритой щеки. Не меняя теперь положения тела, она приподнимает свою прелестную инопланетную корму и, раздвоив её, берёт рукой мою правую кисть и направляет туда, где недавно взорвалась Ось Вселенной.

- ДАВАЙ ЖЕ! - повелевает инопланетянка.

Она наклоняется, опуская лицо, и утыкается подбородком в кушетку. И шепотом руководит: - Пальчик указательный... Осторожно... Другой пальчик, средний... Вооот, не резко. Пальчик к пальчику... Постепенно... Безымянный! Тааак... Хорошо! Мизинчик! Смелее! Отлично! А теперь - БОЛЬШОЙ!

Когда весь кулак, а за ним и половина локтя, скрываются во влажном и горячем чреве, напоминающем будто выскобленный изнутри звонкий арбуз, самка-аллирог снова издаёт победное "ЙЙЙЕССС!" И принимается раскачиваться и скакать теперь на моём кулаке-локте, поверх не знающей устали лошади-кушетки. Ада снова вздрагивает и стонет. Совсем забывшись, она своей рукой сдавливает Абдурахман Мангала так, что он, не то, что ничего сказать - он даже пискнуть не может.

Курочка, беспокоясь за нашего друга, квохчет:

- Поо-поо полегче, беспоо беспорточная коо-кобыла!

Но инопланетянка Рябу не слышит, а только сладостно стонет от ударов внутренностями о кулак, венчающий добрую половину моего локтя. Курочка ворчит:

- За безобразие такоо-кое, может, коо-кобыла поо-поможет нам из гуманоидариума убежать?!

Ось Вселенной в этот момент начинает наливаться силой, распрямляться и повышать угол эклиптики относительно экватора галактики. Фаллос Сапиенс жив! Его голова вновь полна любопытных мыслей! И Ада сознаёт это и, в предвкушении новых путешествий в рай, вновь прорывается её плотина.

Забывшись, что мы с ней не в джунглях, инопланетянка ревёт, восторженно трубит, будто самка слонопотама, лихо совокупляющаяся в густой чащобе под сенью раскидистых баобабов.

И новый жестокий приступ приапизма начинает закручивать Абдурахман Мангала в болезненнейший штопор.

- Это легкоо-коо-ко поо-поправить... - успокаивает нас Ряба.

Но... что-то не так. Что?! Нам с Адой что-то мешает...

БАМ-БАМ-БАМ!

В дверь процедурной требовательно колотят.

БАМ-БАМ-БАМ-БАМ!

Ада же в конвульсиях космического экстаза никак не осознаёт происходящего, и очевидно, полагает, что так колотятся оба её инопланетянских сердца: запасное - в груди, и основное - внизу малого таза.

БУМ-БУМ-БУМ-БУМ-БУМ!!

В дверь процедурной ломятся, но Ада упорно не желает возвращаться с небес.

И только когда замок двери щёлкает от поворота ключа, вставленного кем-то снаружи, ледяной поток реальности, наконец, отрезвляет Аду. И она пугается. Да так, что мгновенный спазм интимной мускулатуры захлопывает райские врата её инопланетной промежности и капканом защёлкивает мне руку, аж по локоть. Не пытаясь встать с кушетки, Ада совершает бросок, чтобы удержать дверь вытянутыми руками, но... Увы! Паровоз не знал, что он теперь на жёсткой сцепке с тяжёлым товарным составом. Инопланетянка срывается, стягивая за собой закапканенного меня, Курочку и Ось Вселенной, и мы вчетвером летим на пол, как летают в пропасть вагоны в голливудских блокбастерах.

Дверь отворяется, и-и - БАЦ! - Аде в лоб, отчего я врезаюсь в самый центр голой и мокрой хвостовой части инопланетянки.

Над нами доктор Лектор, в его лапе ключ. Позади него тупые морды аллирогов, а из-за их спин нам с Адой подаёт знаки товарищ Нинель - он же беглый муммий-Ленин, показывая, как победная труба слонопотамки разбудила джунгли на всех четырёх этажах дурдонского спецучреждения.

Включают верхний свет.

- КИДАЙ МЕШКИ! ВОКЗАЛ ОТХОДИТ! - орёт муммий-Ленин Аде.

Обезумевшая, то ли от удара в лобешник, то ли от всего происходящего, Ада таранит головой скопление своих коллег в дверном проёме, устремляется в коридор и рвёт когти, драпая на четвереньках. А мы - теремковцы - мотыляемся за ней прицепом.

- АДА! - орёт нам вдогонку доктор Лектор. - КАК ТЫ МОГЛА?!

Он, будто, со всхлипом, добавляет:

- И, прости, Господи - С КЕМ!!...

Гуманоидариум наполняется гомоном растревоженных среди ночи гуманоидов. Куда и зачем бежит на четвереньках Ада, волоча нас за собой, мы пока не знаем. И мы вынуждены бежать за Адой на треньках - потому что одной конечности у нас, по-прежнему, нет, - она стиснута капканом в сыром и жарком чреве инопланетянки.

Ось же Вселенной, изогнутая сейчас адским приступом приапизма, бьётся кривым металлическим ломом об пол казённого коридора, и звенит - ДЗЫН-ДЗЫН-ДЗЫН, как старый трамвай на ржавых рельсах, вспарывает линолеум до бетона, скрежеща - ДЗЗЗЫЫЫ, и зажигая снопы ярких стальных искр.

Между тем, Курочка Аде резонно замечает:

- Скоо-скоро у тя вырастут четыре пятки. Скоо-коо-ко ещё так паровозиком скакать, а?! Кудаах-тах-тах?!

Ада оборачивается на бегу, и мы видим вытянувшийся посреди её лба длинный сизый рог.

Курочка хохочет:

- Ля ликоо-ко-ко... Ля ликорн...

Ада резко останавливается, и мы снова шмякаемся носом промеж мокрых полушарий её кормы. Покачивая рогом, она требует:

- Переведи!

- Ля ликоо-ко-корн, поо по-французски, "единорог". Точнее, "единорожка". La licorne.