Седьмая вода

Так что теперь? Да ничего! Я не настолько идиотка, чтобы отправиться в осознанное путешествие по полю из граблей! Кирилл не прав. Не выйдет у меня сначала взять, что хочу, а потом просто разжать руки и отпустить на все четыре стороны! Это не в моей натуре. Да, у меня нет опыта в отношениях, наверное, это стыдно и говорит о моей замкнутости и эгоизме. Но лучше я и дальше останусь при своем и сохранюсь целой, чем разрешу себе ненадолго быть другой, чтобы в результате полностью разрушиться. Потому что как только позволю тому, что я чувствую к Арсению, превратиться из животного влечения в нечто большее, даже в элементарную привычку видеть его все время рядом, у него появится эта власть — разломать меня на миллион осколков, которые уже никто потом не соберет. Может, я мало что понимаю в мужчинах, ничего не смыслю в настоящих отношениях, но я точно знаю, что близость, не важно, в какой форме — дружба, простая привязанность, любовь — вызывает тяжкую зависимость и безжалостно ранит, исчезая. Нет уж, хватит, я позволяла себе оставаться жертвой достаточно долго, чтобы теперь еще и добровольно попробовать на вкус новые нюансы этого состояния. Поэтому, Василиса, все хотелки отключаем и садовый инвентарь обходим десятой дорогой.

Свернувшись калачиком на постели, я лежала, прислушиваясь к звукам в доме и ожидая, когда ко мне зайдет Кирилл. Ведь он должен зайти, нам о многом поговорить нужно. Но следующим, что услышала, был стук в дверь и голос дяди Максима:

— Васенька, вставай! Тебе перекусить надо успеть!

Подорвалась, растерянно хлопая глазами. Я, выходит, уснула, и сама не собралась, и Кирюша, если и заходил, то не стал будить. Вот ведь, как это меня угораздило так отключиться? Стала носиться по комнате, бросая в сумку все, что казалось необходимым и попадалось под руку. И это неожиданно огрело меня по голове воспоминанием о том, как вот так же ранним утром судорожно собиралась, еще и не зная, куда и зачем, просто испытывая желание бежать на грани паники. И торопилась, потому что понимала — если задержусь, явятся в родительский дом Арсений или Марк, и все вылезет наружу, будет скандал и черт его знает какие последствия. А я ни к чему из этого не готова была совершенно. Вообще не представляла, как смогу смотреть в глаза всем, когда откроются все обстоятельства и нужно будет как-то заново собрать себя из руин, что остались от глупой неудачницы по имени Василиса, наворотившей такого. А еще знала, что, если столкнусь с мамой, ничего не смогу объяснить и просто струшу, останусь. А Арсений не преминет сделать так, чтобы я не забыла ни единого момента из моего поражения перед ним. Я сама, идиотка истеричная, вложила в его руки идеальное орудие пытки, которым он может истязать меня до бесконечности. Нет, я не могла этого перенести. Не сейчас, когда и так все развалилось, и все мои надежды обратились прахом и обманом. До сих пор начинало трясти так, что аж зубы лязгали от того, что услышала утром под дверью.

Я тогда тоже задремала, отказавшись осмысливать последствия того, что сделала. Позволила разуму просто уплыть в блаженную расслабленность вслед за каждой мышцей тела. Закрыв глаза, спряталась от взгляда Арсения, прочитать который не могла в тот момент, да и неважно это было. Это оказалось так легко — просто лежать, прижавшись к большому горячему телу, не отдавая себе отчет, чье оно и какой будет расплата. А может и не будет ее, может, это останется просто неким фактом в жизни, не имеющим последствий. Тем, что иногда происходит с каждым и совершенно необязательно к чему-то приводит. Проснулась от какого-то шума и глухих голосов. Неожиданно вздрогнула, мгновенно замерзая, оказавшись в одиночестве в постели. Выскользнула в прихожую и прислушалась к мужским голосам.

— Мне жаль травмировать твою детскую неокрепшую психику, Марик, но тебе ловить тут больше нечего! — каждое слово Арсения буквально излучало презрение и торжество, и меня моментально скрутило от понимания. Вот она, отдача и расплата. Зря я надеялась на то, что все это растворится, как ночной туман.

— Ты не посмел бы! — Марк, похоже, был скорее шокирован, нежели зол.

— Марик, а ты не попутал? Забыл, с кем говоришь? Я не посмел бы? Я? — Арсений засмеялся грубо и цинично, и от этого у меня внутри все сжалось еще сильнее, что едва не вывернуло из-за мощного приступа дурноты. — Это как ты посмел думать, что вообще могло быть по-другому! Никаких, мля, на это шансов!

— Ты же не совсем дурак, чтобы так поступить! — я почти видела потрясенное лицо Марка. Больно ли ему сейчас так же, как мне? И если да, то почему мне почти плевать?

— Поступить как? Воткнуть гребаный собственный флаг, на котором написано: «Сеня был тут первым»? Я делал такое раньше, неоднократно, так что никаких проблем не возникло, дружище!

Дура, дура, какая же я дура. Сама все сделала, сама! Я прижала руки к животу от неожиданной противной тягучей боли, которая, родившись под диафрагмой, стекла туда свинцовой тяжестью и, казалось, обосновалась там навечно.