Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

Все, что ожидает нас впереди, будет обусловлено политикой. Мы уже установили, что коммуникации изменяют характер объекта. Что верно для телефона или медицинского устройства, оружия или валюты, так же верно и для волеизъявления в ходе выборов. Или для гражданина. Природа, сущность объекта меняется посредством коммуникаций. Старое платоновское понятие идеального государства деформируется, расширяясь в пределах, которые мы способны описать, используя старый язык. Как именно следует управлять будущим государством? Какие виды строительных лесов потребует жизнь в эру коммуникаций? Решение этих задач ограничено тем, что, пока мы сохраняем свой статус сетевого подключения, мы не в полной мере знаем или понимаем, что это за связи. В определенные моменты нам кажется, что мы привязаны к чему-то действительно чудесному, в другие минуты нам видится связь с чем-то ужасным. И пока мы подключены, изменения в этой части системы неизменно повторяются в течение нашей жизни. Легче нам от этого не становится. Мы, как мы знаем, движемся к эре еще большего охвата коммуникаций. В эру, в которой компьюторы и сети будут иметь возрастающую власть, и во многом потому, что мы сами им ее передали. Для нас было бы более целесообразным вспомнить известный урок истории: общества разрушаются, когда они наполняются силами, к которым оказались не подготовлены.

Эти динамичные столетия, с силой молота прорвавшиеся сквозь века Реформации, Научной революции, Просвещения и затем Промышленной революции, явились учебным пособием для нас. Перераспределение власти и финансовых ресурсов из рук меньшинства к большинству потребовало насильственного сноса старых сооружений, которые были достаточно прибыльными, созданными и освоенными теми немногими основателями. Управление одним человеком миллионами, лишь связанное с его наследственным происхождениеим, не имеет больше смысла. Но как заставить отказаться от этого? Это требовало обезглавливания, в некоторых случаях буквального, но символического повсеместно. Старые главы правительств были отлучены от власти с помощью лезвия. Последние шесть веков не были ничем иным, кроме как рассуждениями о свободе, ее цене и ее наградах. Мы стали свободнее, чем мы когда-либо были, в известном смысле. В тот же самый момент мы в большей степени стали опутаны, чем наша политическая философия предполагала. Власть смещается от институтов и идей, построенных в интересах свободы, к тому, что было построено для ограждения, коммуникаций, для больших скоростей, а также для уровня интеллекта, находящегося за пределами человеческого понимания, какого требует подобного рода сложность. Это подчинит наши голоса, наши деньги и наши идеи с той же неумолимой эффективностью, как и девяносто пять тезисов Лютера однажды разрушили неверно выстроенные привычки католической церкви, или так же, как американские и французские революции выстраивали новые политические порядки, или способом, которым Ганди и Мандела оказали смертельное разрушающее воздействие на примитивную политику своих стран. Без каких бы то ни было исторических противоборств.

Мы знаем, что всякая политическая система, не соответствующая распределению внутренних сил общества, которое она пытается регламентировать, нежизнеспособна. Феодальный порядок не смог пережить давления свободы. Вопрос, который мы должны рассмотреть теперь, – может ли демократия противостоять захвату, массированной концентрации власти, искусственному интеллекту? Или наступает вялотекущее время неэффективных реакций, выражающихся в народном голосовании, неадекватных ожидающим нас впереди сложностям? Станет ли слишком легко и слишком заманчиво манипулировать общественным мнением, используя новые инструменты искусственного интеллекта и сетей? Описывая эпоху Просвещения, государственный деятель Леон-Мишель Гамбетта объяснял, что целью политики во времена политических требований и освобождения было «в большей степени отгородить политическую и социальную систему от идей просвещения, нежели от целей достижения больших благ». А если Хиллис был прав в том, что Век Разума был лишь проблеском? Какая политика будет избрана, чтобы соответствовать искусственному интеллекту и высокоскоростным сетям? Какова будет цель политики? Когда первый искусственный интелект будет баллотироваться на пост президента по причине безупречной эффективности? Как в этом случае вы будете голосовать? Когда политические партии столкнутся в борьбе своих искусственных интеллектов, чтобы получить наши голоса? Как вы будете решать, кого поддержать?