Седьмой принцип

Оставшийся путь они проделали в более умеренном темпе, хотя и в молчании. Лис смотрел, как стелются под колеса серо-желтые ленты улиц, как летят навстречу, обтекая по бокам и смыкаясь где-то далеко позади, сцепленные фасады зданий, светящиеся полосы окон, витрины, фонари, и думал о том, что Юлька в сущности-то права. Жизнь – это действительно сон, в котором мы принимаем посильное участие, желаем того или нет. Или, что почти то же самое, кино, снятое кем-то по неизвестному сценарию, в котором нам отведена роль статистов. Иногда, правда, опять же, неизвестно по чьей прихоти, нас выталкивает вперед, на авансцену, нас назначают и делают главным героем, и вот мы уже раздуваемся от гордости, вышагивая по красной дорожке. А кто-то неожиданно ломается, не выдержав света и жара софитов. Нам кажется, что это мы, мы сами всем руководим. Не стоит обольщаться и переоценивать свою роль. Фокус заключается в том, что через пару кадров картинка сменится полностью, кардинально, и нас в ней уже не будет. Вот разве он мог себе представить, что его собственная жизнь вдруг начнет дарить ему такие сюжеты? Да никогда! Наверняка он жил бы, как и прежде, с Мариной, мучаясь, страдая и борясь с ней и за нее, и не помышлял бы о других женщинах… Или думал о них, конечно, но так, несерьезно, не в качестве побуждения к действию. Наверное, все дело в том, что ему в жизни всегда вполне хватало одной-единственной женщины, чтобы под завязку наполнять душу своим чувством к ней. Душа его, что ли, такая мелкая, не емкая? Любовь наполняла его томительно, а выплескивалась без остатка, отчего после близости он всякий раз испытывал опустошение, которое невозможно было заполнить никакими словами, только уловить ответную волну, отклик, отзвук, отсвет… А это так трудно, надо быть очень чутким, чтобы уловить… Без этого выплескивания чувства физика казалась ему обманом, а обман он не выносил. И вот что-то изменилось, и жизнь, словно торопясь наверстать то, что недодала раньше, то ли предугадывая, что срок ее истекает, неожиданно стала одаривать его встречами и отношениями с другими женщинами. Анна, теперь вот Юлия. Ему вдруг открылось, что принимать чужое тепло так же здорово, как и дарить свое. И так же непросто. Вот, вот что он понял и открыл про себя, наконец. Он просто слишком черств и слишком был занят своими собственными чувствами, чтобы замечать и воспринимать чужие.

Так просто…

«Ну, снова понеслось, – остановил он себя. – Самокопание до добра еще никогда и никого не доводило. Пора завязывать с этим делом».

Мысли, получившие свободу и оставшиеся без контроля с его стороны, путем медленного самостоятельного брожения сложились в комбинацию, напоминающую философическую картинку. Эта философия не вполне ему нравилась и не совсем отвечала его устремлениям, потому что он-то как раз сам собирался внести поправки в чужой сценарий. Но, с другой стороны, в том, что касалось женщин, да, он согласен. Вполне даже…

– Приехали, – словно откликнувшись на его мысли, возвестила Юля. Она зарулила в темный пустой двор и остановила машину возле подъезда старого кирпичного дома.

Двигатель затих, дрожь его унялась, а после скрежета ручного тормоза их накрыла тишина, впрочем, не тотальная: откуда-то из темноты доносилось позвякивание трамвайчика на стрелках.

– Я помню этот двор, – сказал Лис, оглядевшись. – Ты живешь там же, где и прежде…

Юлия взглянула на него с удивлением:

– Что ты здесь делал?

– Это было очень давно. Ты праздновала свой день рождения, я подарил тебе розу…

– Правда? Совсем не отложилось…

– Немудрено, тебе было не до меня. И вообще, я заявился без приглашения, меня привел с собой приятель. Ну как приятель – знакомый один, он, кажется, был пловцом, ну и где-то на почве водных видов спорта с тобой познакомился. Высокий такой, широкоплечий… Забыл, как зовут…

– Я поняла, о ком ты. Это мой муж.

– Муж? – удивился Лис. – И он – там? – Он пальцем указал в направлении дома.

– Бывший муж, можешь не волноваться, – успокоила его Юлия. – Мы расстались, давно уже. Ладно, пошли.

Они выбрались из машины, дверцы захлопнулись. Вечерний воздух принял и обнял их, словно вода в пруду, перемешанными и перепутанными разной плотности теплыми и холодными потоками. Возле самого подъезда Юлия нажала кнопку электронного ключа, машина клацнула замками, мигнула оранжевыми огнями и замерла в темноте, на посту, распластанное на земле чудовище.

Квартирка на втором этаже, как и помнил Лис, оказалась крошечной. Оставив его в прихожей, хозяйка быстро прошла вперед, собирая там и сям разбросанную одежду. Похоже, она немного стеснялась легкого беспорядка, но насколько искренне – об этом судить было сложно. Лишь засунув собранное белье в верхний ящик комода, она включила в комнате свет и возвестила:

– Можно!