Съедобная история человечества. Еда как она есть – от жертвоприношения до консервной банки

Мао сообщили, что урожай зерна в 1958 г., первый после запуска «большого скачка», в целом увеличился в два раза, а в некоторых местах – более чем в 150 раз. Чиновники, которые могли видеть, что на самом деле происходит, не осмеливались задавать вопросы. Там, где это было возможно, крестьяне игнорировали инструкции Мао, и урожай был не намного хуже, чем в предыдущем году. Участие в бестолковой программе по производству стали отвлекало земледельцев от их главного дела и приводило к тому, что не собранный из-за этого до конца урожай оставался гнить на полях. Но поскольку по официальным данным урожай удвоился, государственные зернохранилища требовали именно этого количества зерна, и его закупки были намного крупнее, чем в предыдущие годы. Разные провинции соперничали друг с другом в производительности и добивались все больших и больших поставок. Экспорт зерна увеличился вдвое, представляя внешнему миру очевидное доказательство сельскохозяйственного чуда. А осенью 1958 г. китайским крестьянам сказали, что еды достаточно и они могут есть столько, сколько хотят на своих коммунальных кухнях. Они так и сделали, и к зиме еды не осталось.

Люди начали голодать. Один из лидеров партии позже оценил число голодающих в 25 млн человек в начале 1959 г. Мао отказывался верить, что огромные ошибки, допущенные государством, были причиной дефицита. Если некоторые регионы не смогли выполнить задания, сказал он, то это было только потому, что крестьяне прятали произведенное зерно. «Мы должны признать, что существует серьезная проблема, потому что производственные бригады прячут и делят зерно, и это является общей проблемой по всей стране», – заявил он. Когда некоторые чиновники попытались объяснить ситуацию, Мао ответил, что, если и были проблемы в некоторых областях, то это была «плата за обучение, которую нужно заплатить, чтобы получить опыт». Заместитель премьера Государственного совета и министр обороны Китая Пэн Дэхуай, приехавший из деревни и переживший голод в молодости, обвинил Мао в том, что он жертвует человеческими жизнями в погоне за невозможными производственными целями. За это его лишили звания, поместили под домашний арест, а затем сослали. Мао воспринимал любые сообщения о нехватке еды как личные нападки на его руководство и начинал более решительно продвигаться вперед со своей программой. Это означало, что у тех чиновников, которые знали, что на самом деле происходит, стало еще меньше желания вмешиваться.

Еще более высокие показатели производства зерна были установлены на 1959 г. Урожай был примерно на одну пятую меньше, чем в 1958 г., но чиновники сообщили о еще одном рекордном годе, и это заставило их забрать все зерно, которое только могли найти для доставки в центр. Квота государственных закупок была установлена в размере 40 % от уровня урожая, но эти 40 % от вымышленных показателей означали, что на практике весь урожай изымался. Когда задания не могли быть выполнены (даже если забиралось все), чиновники начинали искать скрытые запасы продовольствия, которых не было, как это ранее делалось в Советском Союзе. Возможно, самые страшные зверства произошли в провинции Хэйнань, где партийные боевики пытали и убили тысячи крестьян, которые, как они считали, точно прятали зерно. Некоторых сжигали, у других отрезали уши, замораживали до смерти или принуждали работать в нечеловеческих условиях. Но там действительно не было еды. Люди пытались есть траву и кору, и было много случаев каннибализма.

К концу 1959 г. миллионы сельских жителей голодали. Общественные столовые предлагали водянистый суп из травы – и ничего больше. По мере углубления кризиса Китай отрезал себя от внешнего мира. Отношения с Советским Союзом были разорваны, чтобы Хрущев не узнал о катастрофе. Иногда проблемы признавались, но только из-за естественных причин, например из-за засухи. И даже в этих случаях чиновники продолжали настаивать на том, что еда была и люди были счастливы. На 1960 г. Мао начал планировать еще один большой рост производства. Но в большей части страны люди были слишком слабы, чтобы что-то выращивать. Правда, в городах люди пострадали меньше, так как им давали зерновые пайки из центральных зернохранилищ, и потому они были последними, кто пострадал от голода. В силу этого партийные чиновники не смогли понять масштабы катастрофы. Большинство из тех, кто умер от голода, были крестьяне в сельских коммунах.