Сефевиды. Иранская шахская династия

Возвращение отцовского престола стало для Тахмаспа тем, что в наше время принято называть «навязчивой идеей». В принципе, шаха можно было понять, поскольку он мог считаться полновластным владыкой державы (условно, но тем не менее) лишь после церемонии вступления во власть в Исфахане. Поэтому Тахмасп настаивал на скорейшем освобождении Исфахана в то время, как Надиркули-хан считал, что сначала нужно освободить Герат, находившийся под властью афганского племени дуррани (абдали), родственного укрепившимся в Исфахане гильзаи. Разумеется, Надиркули-хану удалось настоять на своем, но нужно понимать, что в условиях, когда приходится идти против мнения окружающих, любая ошибка может стать фатальной. Единственным достоинством Надиркули-хана в глазах окружающих была его победительность, и он не мог позволить себе лишиться этого преимущества. В то же время шах Тахмасп скорее был бы рад, чем опечален, если бы его курчибаши «обломал бы зубы» о Герат. Судя по тому, что мы знаем, Тахмасп II был таким же слабым правителем, как и его отец, и совершенно не походил на своего тезку-предка, но тем не менее на «законном» шахском престоле восседал именно он, и подданные видели в нем свою надежду. Собственно, жизнь простых людей была одинаково тяжелой и при Сефевидах, и при Хотаки, но, во-первых, Сефевиды были шиитами, окруженными ореолом святости, а во-вторых, в народе была пока еще жива память о благословенных временах Аббаса Великого, и эта память служила на пользу его потомку. К тому же Мир Махмуд-шах всячески демонстрировал свое презрение к иранской знати, и более мягкая политика его преемника не могла смягчить того горького «послевкусия», которое успело укорениться. Короче говоря, афганцы-хотаки не смогли стать своими в сефевидской державе, и это обстоятельство предопределило их поражение.

«Глупец спотыкается на одном и том же месте», – говорят иранцы. Шах Тахмасп напоминал спотыкающегося глупца. В конце 1727 года он снова попытался выступить против Надиркули-хана, который понемногу теснил гильзаи и готовился к захвату Герата. Время было новым, а обстоятельства прежними – уповая на поддержку курдских племен, шах снова бежал от своего владыки-опекуна и укрылся в крепости Кене-Санган в Себзеваре[196]. Эта затея закончилась тем же, что и предыдущее бегство, с той лишь разницей, что отныне Надиркули-хан совершенно перестал считаться со своим номинальным повелителем – он отобрал у шаха его печать и стал заверять ею свои указы. Примечательно, что, когда Тахмасп перед сдачей потребовал от Надиркули-хана гарантии безопасности для себя и своего окружения, тот напомнил шаху про его собственное обещание сохранить жизнь Фатхали-хану… тем не менее Тахмаспу удалось остаться в живых. Остаться в живых на тот раз – у Надиркули-хана уже не осталось ни иллюзий, ни сомнений по поводу своего номинального повелителя.

Против Тахмаспа и Надиркули выступали османы, успевшие «под шумок» захватить ряд западных сефевидских земель. Для того чтобы иметь возможность оставить захваченное при себе, султанское правительство было готово признать афганских завоевателей законными правителями Ирана… Впрочем, нет необходимости уделять внимание обстоятельствам, которые менялись, словно погода на морском побережье, проще и лучше будет перейти к итогам.

А итоги были следующими. 16 ноября 1729 года Надиркули-хан вступил в оставленный афганцами Исфахан. После зачистки города от оставшихся в нем афганцев сюда прибыл шах. Это произошло 9 декабря. Законное правление дома Сефевидов было восстановлено, но Надиркули-хан пока еще не достиг желаемого, разве что смог взять в жены сестру Тахмаспа Разию бегим. Но разве мог удовлетворить этого амбициозного человека статус шахского зятя? И разве мог шах Тахмасп смириться с диктатом своего властного курчибаши?

Время начало играть на стороне Тахмаспа, точнее – его окружения, противостоявшего Надиркули-хану. Формально положение хана основывалось на расположении шаха и, в случае припоминания старых обид, Надиркули рисковал остаться без головы… Главное дело сделано – Исфахан вернулся под власть законного сефевидского правителя, и нужда в сильном курчибаши отпала. Подняли головы интриганы всех мастей, прежде державшиеся в тени. В 1731 году, пока Надиркули-хан находился на восточных рубежах государства, усмиряя повстанцев в Герате, подзуживаемый придворными шах Тахмасп попытался отбить у османов захваченные ими закавказские владения Сефевидов, но потерпел неудачу. Неудача неудачей, но необдуманное выступление шаха перечеркнуло планы самого Надиркули-хана, который рассчитывал заняться османами несколько позднее, когда в его распоряжении оказалось бы достаточно сил для столь масштабной кампании. Тебриз, Хамадан и Керман, которые Тахмаспу удалось выторговать у султана Махмуда I, служили слабым утешением, ведь Надиркули, достигший определенных успехов в противоборстве с османами, надеялся вернуть все захваченные ими земли.