Сефира и другие предательства

Слева от нее Авеню де ла Бурдонне казалось на удивление спокойным; справа же в интерьере ресторана колыхался разноязычный шум: в преобладающий английский вплетались немецкий, испанский, итальянский и даже немного французский. Перед ней и позади за столиками на тротуаре сидели почти в равном количестве пожилые мужчины, читавшие газеты, и молодые пары в солнцезащитных очках. Послеполуденный солнечный свет разлился по округе белой краской, высветлив все на несколько оттенков, превращая низкие здания на другой стороне Авеню в нечеткие прямоугольники. После того как они с напарником перекусят, ей надо будет вернуться в один из сувенирных магазинов, мимо которых они проходили по дороге сюда, и купить солнцезащитные очки. Еще один пункт статьи расходов, который вызовет недовольство Бьюкенена.

– M’sieu? Madame? – вернулся их официант, на удивление средних лет. – Vous êtes…[25]

– Вы же говорите по-английски, – заметил Бьюкенен.

– Да, конечно, – откликнулся официант. – Вы готовы сделать заказ?

– Я возьму чизбургер, – сказал Бьюкенен. – Среднепрожаренный. И колу, – добавил он, поморщившись.

– Будет сделано, – кивнул официант. – А для мадам?

– Je voudrais un crêpe de chocolat, – сказала Васкес. – et un café au lait.[26]

Выражение лица официанта не изменилось.

– Très bien, Madame. Merçi,[27] – проговорил он, а Васкес передала ему меню.

– Чизбургер? – спросила она, когда официант удалился в ресторан.

– А что? – спросил Бьюкенен.

– Так, ничего.

– Да, я люблю чизбургеры. Что в этом дурного?

– Ничего. Не бери в голову.

– Только потому, что я не желаю есть какую-то французскую стряпню – ой, un crêpe, s’il vous-plait! [28]

– А вот это все, – Васкес кивнула, имея в виду окружающую обстановку, – ускользает от твоего внимания?

– Мы же не за этим сюда приехали, – проворчал Бьюкенен, – а за мистером Уайтом.

Васкес невольно вздрогнула:

– Почему бы тебе не говорить чуть погромче? Не уверена, что все в кафе тебя услышали.

– Думаешь, они понимают, о чем идет речь?

– Да не в этом дело.

– Вот как? А в чем же?

– В секретности операции.

– Ого. Это ты из фильмов о Борне набралась?

– Кто-нибудь случайно слышит что-то, что ему не нравится, достает свой мобильник и звонит в полицию…

– Это большое недоразумение, офицеры, мы просто говорили о фильмах, ха-ха…

– …а время, которое мы потеряем на то, чтобы утрясти все вопросы, полностью похерит график Пахаря.

– Да не волнуйся ты, – отмахнулся Бьюкенен, но Васкес с удовлетворением отметила, как бледнеет его лицо при мысли о недовольстве Пахаря.

На несколько мгновений Васкес откинулась на спинку стула и прикрыла глаза, солнце окрасило багровым внутреннюю часть ее век. «Я здесь», – подумала она, большой город вокруг словно давил ей на основание черепа, ощущение мало чем отличалось от того, что она чувствовала во время патрулирования улиц Баграма, разве что казалось чуть менее неприятным. Бьюкенен спросил:

– Так ты уже бывала здесь?

– Что? – ослепленное солнцем, ее зрение «упростило» Бьюкенена до темного силуэта в бейсболке.

– Здорово тарахтишь по-французски. Похоже, провела здесь какое-то время. Училась в колледже? Что-то вроде программы обучения за рубежом?

– Не-а, – ответила Васкес.

– «Не-а» – что?

– Первый раз в Париже. Черт, до того как я завербовалась, самой удаленной от дома была поездка в Вашингтон в выпускном классе.

– Прикалываешься.

– Угу. Пойми меня правильно. Очень хотелось увидеть Париж, Лондон… все, в общем. Вот только деньги… Денег не было. Ближе всего к своей мечте оказывалась, когда смотрела фильмы с уроками французского для четвертого класса мадам Антоска. Одна из причин поступления на военную службу: я решила, что увижу мир, а заплатит за это армия.

– И как, получила что хотела?

– Так я же здесь, не так ли?

– Только не благодаря армии.

– Нет, именно из-за армии. Точнее, из-за нее и агентов спецслужб.

– Ты все еще считаешь, что мистер… ах, простите, Сами-Знаете-Кто – работает на ЦРУ?

Нахмурившись, Васкес понизила голос:

– Кто его знает? Я даже не уверена, что он был одним из наших. Этот акцент… Он мог работать на британцев или австралийцев. Мог быть русским, вернувшимся в город, чтобы свести кое-какие счеты. Где бы он ни подцепил свое произношение, чувак был не простым кадровым военным.

– Было бы смешно, если бы он сидел на зарплате у Стиллуотера.

– Ну да, обхохочешься, – сказала Васкес. – А как насчет тебя?

– А что насчет меня?

– Полагаю, это твоя первая поездка в Париж?

– А вот тут ты ошибаешься.

– Теперь прикалываешься ты.

– Почему? Потому что заказал чизбургер и колу?

– Среди прочего – да.

– Мы в выпускном классе ездили на неделю в Париж и Амстердам. Когда учился в колледже, в конце второго года обучения родители брали меня на месяц во Францию, – реагируя, должно быть, на выражение ее лица, Бьюкенен добавил: – Попытка разорвать отношения, в которых я тогда находился.

– Нет, я не о том. Просто пытаюсь представить тебя студентом колледжа.

– Улет. Тебе никогда не называли приколисткой?

– И как – сработало? Я о задумке твоих родителей.

Бьюкенен покачал головой: