Секрет Боттичелли. Загадка потерянных и обретенных шедевров

Примерно в то же время, когда легендарный Данте из рассказов Франко Саккетти боролся с кузнецом и погонщиком, ведущие художники и архитекторы Флоренции готовились к борьбе за то, что станет величайшим призом целого поколения. Задолго до того, как на линии флорентийского горизонта вздыбился величественный Санта-Мария-дель-Фьоре, духовным сердцем города был Баптистерий. Посвященный святому покровителю Флоренции Иоанну Крестителю, он был местом, где все флорентийцы, включая Данте, принимали таинство крещения. В 1401 году влиятельная гильдия торговцев тканями, Арте ди Калимала, объявила конкурс на украшение барельефами двух оставшихся дверей Баптистерия, первая из которых была ранее спроектирована известным архитектором Андреа Пизано. Массивные двери должны были быть изготовлены из бронзы и стать первым выдающимся произведением во Флоренции, отлитым из этого дорогого сплава. Значимость самого здания, бездонные карманы Калимала и великолепие уже существующего убранства Баптистерия сделали этот заказ главным объектом вожделения всех флорентийских художников[118].

Члены гильдии Калимала объявили, что конкурс открыт для «искусных мастеров со всех земель Италии». В конце концов выбор сузился до трех финалистов, которым было предложено представить модели, изображающие библейскую сцену жертвоприношения Авраамом своего сына Исаака – ими были Филиппо Брунеллески, его друг Донателло и малоизвестный молодой ювелир из крошечного тосканского городка Пелаго Лоренцо Гиберти[119]. Затем, согласно Вазари, Брунеллески и Донателло во имя общего блага самоотверженно «решили, что только [модель]. Лоренцо удовлетворительна, и согласились, что он более квалифицирован для работы, чем они, поэтому обратились к [судьям]. и убедили их в том, что заказ должен получить Лоренцо»[120]. Однако сам Гиберти вряд ли бы согласился с тем, как Вазари описывает этот поступок: «Пальму первенства мне уступили все судьи и соперники. Эта честь была отдана мне всеми без исключения. Всем казалось, что в то время я превзошел всех без исключения, что было признано общим советом судей и образованных людей»[121].

Биограф Брунеллески Антонио Манетти предложил совершенно иной взгляд на произошедшее. В своем труде Манетти обвиняет Гиберти в сговоре с судьями во время подготовки модели и пишет, что судейская коллегия не достигла единогласного решения и не смогла сделать выбор между Гиберти и Брунеллески, поэтому им было предложено работать над проектом вместе. Однако своевольный Брунеллески был совершенно не согласен с подобным решением: «Когда Филиппо и Лоренцо пригласили заслушать решение, Лоренцо молчал, а Филиппо не желал соглашаться, если только ему не поручат весь проект целиком. Он был непреклонен. Представители гильдии приняли свое решение, думая, что в конце концов они, конечно, согласятся. Филиппо, как человек, будто уверенный в том, что ему Богом предназначена некая великая задача, отказался уступать»[122]. Созданный Манетти образ грандиозного и непомерно самоуверенного Брунеллески показывает, что Вазари был не единственным историком Возрождения, склонным к мифотворчеству. Как бы там ни было на самом деле, заказ действительно достался одному Гиберти, а Брунеллески покинул Флоренцию и провел следующие пятнадцать лет в Риме со своим приятелем Донателло, изучая античные формы и тая обиду, как истинный вспыльчивый сын Флоренции.