Читаем Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее полностью

До сих пор я просто описывал самые разные социальные нормы, которые, по всей видимости, способствуют чувству товарищества, гармонии и сотрудничеству. Однако очевидно, что во многих случаях никто не понимает, как и почему эти нормы работают, и не подозревает, что они вообще что-то “делают”. А в случае пищевых табу и общинных ритуалов вполне возможно, что если бы люди точно знали, что происходит, то есть обладали бы верной причинно-следственной моделью, то эти практики утратили бы как минимум часть своей эффективности.

Как же они возникли, эти благотворные для общества социальные нормы?

Глава 10

Как межгрупповая конкуренция формирует культурную эволюцию

В угандийских лесах Нгого обитает необычайно большое стадо шимпанзе, которое приматологи изучали около двадцати лет. На 1999 год группа насчитывала около 150 особей и контролировала территорию в 29 кв. км. Как и в других группах шимпанзе, взрослые самцы ходят “патрулировать” границы. Во время таких ночных экспедиций самцы не общаются друг с другом и не питаются, в отличие от других перемещений, а просто молча идут гуськом через области на границе своей территории и земель, занимаемых соседними группами шимпанзе. Во время обхода границы они иногда совершают целенаправленные вылазки на территории других групп. За девять лет 114 таких патрулей убили 21 особь из других групп шимпанзе. Тринадцать из двадцати одного убийства произошли при вылазках из северо-восточного угла территории группы, то есть шимпанзе нападали на одну конкретную соседнюю группу. Точные размеры группы, подвергавшейся атакам, неизвестны, но такое количество убитых показывает, что примерно три четверти шимпанзе из соседней группы могут быть убиты пограничными патрулями, не успев дожить до 50 лет и умереть от старости. В 2009 году шимпанзе из Нгого, в том числе самки и новорожденные детеныши, начали регулярно выбираться на новую территорию и вести себя так, словно они находятся в центре собственной территории. По-видимому, систематические набеги на протяжении как минимум десяти лет заставили другую группу отступить, и эта большая группа в итоге расширила свою территорию на 22,3 %1.

Наличие такой сильной и смертоносной межгрупповой конкуренции и территориальная экспансия у одного из наших ближайших родственников-приматов показывает, что это, вероятно, очень древнее явление, оно даже старше, чем всесторонняя опора нашего вида на культурное обучение. Вероятно, культурная эволюция возникла в мире, где межгрупповая конкуренция уже шла полным ходом.

Когда наши способности к культурному обучению развились в ходе генетической эволюции и послужили толчком к культурной эволюции и возникновению социальных норм, наш вид, вероятно, уже жил стабильными социальными группами. Многие такие нормы наверняка были произвольными – например, требование применять особый вид камня для колки орехов. Но иногда складывались и просоциальные нормы, способствовавшие дележу пищи, внутренней гармонии в группе (“нельзя драться”, “нельзя уводить у соплеменников брачных партнеров”) или совместным усилиям по защите сообщества. Но как культурная эволюция могла породить системы социальных норм, выполняющие подобные функции? Как мы знаем из главы 9, многие социальные нормы словно бы созданы для того, чтобы направлять в нужное русло и расширять наши социальные инстинкты. Однако мало кто (или вовсе никто) из тех, кто придерживается этих норм, осознает “предназначение” или имплицитную “функцию” подобных институтов.

Межгрупповая конкуренция порождает один важный процесс, который помогает объяснить распространение норм, способствующих просоциальному поведению. В ходе культурной эволюции у разных групп возникают разные культурные нормы. Нормы, усиливающие кооперацию, могут благоприятствовать успеху в конкуренции с другими группами, где таких норм нет. Со временем межгрупповая конкуренция накапливает и упорядочивает пакеты социальных норм, которые лучше способствуют успеху, и в эти пакеты входят нормы, связанные с сотрудничеством, взаимопомощью, умением делиться и поддержанием внутренней гармонии2. Далее я расскажу о главных видах межгрупповой конкуренции и намечу важнейшие линии аргументации. В главе 11 мы с вами рассмотрим, как долгая эволюционная история жизни в социальном мире, управляемом нормами, сформированными, в свою очередь, межгрупповой конкуренцией, повлияла на генетическую эволюцию нашего вида.

Как только в группе появляется новая норма, межгрупповая конкуренция может поддержать ее и распространить посредством нескольких взаимосвязанных процессов. Рассмотрим пять форм межгрупповой конкуренции3.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных
История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных

Эта книга, по словам самого автора, — «путешествие во времени от вавилонских "шестидесятников" до фракталов и размытой логики». Таких «от… и до…» в «Истории математики» много. От загадочных счетных палочек первобытных людей до первого «калькулятора» — абака. От древневавилонской системы счисления до первых практических карт. От древнегреческих астрономов до живописцев Средневековья. От иллюстрированных средневековых трактатов до «математического» сюрреализма двадцатого века…Но книга рассказывает не только об истории науки. Читатель узнает немало интересного о взлетах и падениях древних цивилизаций, о современной астрономии, об искусстве шифрования и уловках взломщиков кодов, о военной стратегии, навигации и, конечно же, о современном искусстве, непременно включающем в себя компьютерную графику и непостижимые фрактальные узоры.

Ричард Манкевич

Математика / Научпоп / Образование и наука / Документальное / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука
Как изменить мир к лучшему
Как изменить мир к лучшему

Альберт Эйнштейн – самый известный ученый XX века, физик-теоретик, создатель теории относительности, лауреат Нобелевской премии по физике – был еще и крупнейшим общественным деятелем, писателем, автором около 150 книг и статей в области истории, философии, политики и т.д.В книгу, представленную вашему вниманию, вошли наиболее значительные публицистические произведения А. Эйнштейна. С присущей ему гениальностью автор подвергает глубокому анализу политико-социальную систему Запада, отмечая как ее достоинства, так и недостатки. Эйнштейн дает свое видение будущего мировой цивилизации и предлагает способы ее изменения к лучшему.

Альберт Эйнштейн

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Политика / Образование и наука / Документальное