Читаем Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее полностью

10 Тем не менее у приматов, видимо, есть какие-то механизмы, позволяющие распознавать родственников по отцовской линии, однако они довольно слабы (Langergraber 2012).

11 Самцы сиамангов – относительно небольших древесных человекообразных обезьян, обитающих в Юго-Восточной Азии, – помогают партнершам несколько больше, например, носят их детенышей. Как и следовало ожидать, самцы в моногамных парах носят детенышей гораздо больше, чем самцы, у которых одна общая партнерша (Lappan 2008).

12 Lee 1986, Draper, Haney 2005 и Marshall 1976.

13 Подобный перекос в материнскую сторону описан в нескольких современных обществах (Gaulin, McBurney, Brakeman-Martell 1997, Pashos 2000, Euler, Weitzel 1996). Главное, что стоит отметить: этот эффект исчезает в обществах, обладающих эксплицитными социальными нормами и убеждениями, которые снижают неуверенность в отцовстве и ставят на первое место и самих мужчин, и мужскую линию наследования (Pashos 2000).

14 См., например, Garner 2005; это часть обширной литературы об эффектах имен и названий, в которую входят и исследования, показывающие, что люди предпочитают товары брендов, напоминающих их имена (Brendl et al. 2005). Об опоре на внешнее сходство при оценке степени родства см. DeBruine 2002.

15 Hill, Hurtado 1996 и Lee, Daly 1999.

16 Hua 2001.

17 Beckerman, Valentine 2002a, 2002b, Beckerman et al. 2002, Crocker 2002, Hill, Hurtado 1996 и Walker, Flinn, Hill 2010.

18 Неясно, почему пик выживаемости у детей приходится на ситуацию, когда у ребенка два отца, а дополнительные отцы снижают ее. Подозреваю, что это приводит к распылению ответственности. То есть если главный отец умирает или получает увечье и остается только один, вся ответственность, очевидно, возлагается на него. Но если остается двое или больше отцов, неясно, кто что должен делать и кто должен занять место главного. Психологи описали такой феномен распыления ответственности у представителей западного мира и дали ему название “эффект постороннего” (Fischer et al. 2011).

19 Lieberman, Fessler, Smith 2011, Chapais 2008, Sepher 1983, Wolf 1995 и Hill et al. 2011.

20 Fessler, Navarrete 2004 и Lieberman, Tooby, Cosmides 2003.

21 Henrich 2014, Henrich, Boyd, Richerson 2012 и Talhelm et al. 2014.

22 Fiske 1992 и N. Henrich, Henrich 2007.

23 Richerson, Boyd 1998, Simon 1990 и Richerson, Henrich 2012.

24 Здесь важно иметь в виду несколько нюансов. Во-первых, сообщества охотников-собирателей на самом деле поразительно разнообразны. Многие охотники-собиратели, известные историкам и этнографам, вели оседлый образ жизни и налаживали сложное разделение труда, накапливали имущество, у них были наследственные вожди и социальные классы, в том числе рабы. В противоположность стандартным представлениям я подозреваю, что отчасти эти сложные структуры существовали даже в эпоху палеолита, по крайней мере периодически, еще до появления первых признаков сельского хозяйства (Price, Brown 1988). Об этом важно помнить, когда рассуждаешь о человеческой эволюции в широком смысле, но здесь мне достаточно показать, что даже в мобильных популяциях охотников-собирателей кооперация основана на культуре. Во-вторых, я не привожу эти популяции в пример как аналоги палеолитических или как “первобытные”. Это было бы глупо. Немногие оставшиеся общества охотников-собирателей – не реликты палеолита, на них сильнейшим образом повлияла их собственная история, инновации и взаимодействия с другими группами. В главе 10 вы увидите, что я пользуюсь этим фактом и применяю его для иллюстрации некоторых принципов. В то же время, однако, исследования разных малых сообществ, в том числе популяций охотников-собирателей, служат ценным инструментом для понимания, какой может быть человеческая социальная жизнь во всем ее разнообразии в сообществах, живущих натуральным хозяйством, управляемых системами родства и далеких от современных государств, налогов, полиции, больниц и промышленной технологии. В сочетании с данными палеоантропологии (камни и кости, оставшиеся от древних популяций), приматологии и генетики разнообразные сведения о малых сообществах несказанно обогащают и наше понимание жизни в далеком прошлом (Flannery, Marcus 2012), и наши представления о человеческой природе.

25 Hill et al. 2011.

26 См. Lee 1986, где отмечается, что у бушменов жуцъоан есть слово, обозначающее “друг” или “равный”, но оно применяется только в случаях, когда двух неродственников нельзя различить по возрасту (что не позволяет применять терминологию из поля “моложе – старше”).

27 Обзор палеоантропологических данных см. в работе Boyd, Silk 2012. О важности охоты для престижа см. Henrich, Gil-White 2001.

28 Иногда утверждают, что охотники вынуждены делиться добычей, потому что не умеют запасать мясо. Однако мы знаем, что это не так, по крайней мере в племени хадза: там охотники, владеющие мясом, умеют сушить его про запас. В их случае мясо не хранят не из-за отсутствия ноу-хау, а из-за социальных норм, требующих распределять добычу, и из-за того, что остальные хадза тоже имеют на нее право.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных
История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных

Эта книга, по словам самого автора, — «путешествие во времени от вавилонских "шестидесятников" до фракталов и размытой логики». Таких «от… и до…» в «Истории математики» много. От загадочных счетных палочек первобытных людей до первого «калькулятора» — абака. От древневавилонской системы счисления до первых практических карт. От древнегреческих астрономов до живописцев Средневековья. От иллюстрированных средневековых трактатов до «математического» сюрреализма двадцатого века…Но книга рассказывает не только об истории науки. Читатель узнает немало интересного о взлетах и падениях древних цивилизаций, о современной астрономии, об искусстве шифрования и уловках взломщиков кодов, о военной стратегии, навигации и, конечно же, о современном искусстве, непременно включающем в себя компьютерную графику и непостижимые фрактальные узоры.

Ричард Манкевич

Математика / Научпоп / Образование и наука / Документальное / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки. Не случайно один из критиков назвал Майкла Брукса «Индианой Джонсом в лабораторном халате».Майкл Брукс — британский ученый, писатель и научный журналист, блистательный популяризатор науки, консультант журнала «Нью сайентист».

Майкл Брукс

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное