Секрет русского камамбера

Игорёк может! С юных лет, с десятого класса, он всё норовил подружиться с девушкой из семьи побогаче, с машиной и заграничными командировками родителей. Почему-то некоторые, и главное, сам Игорёк, считали его красивым и каким-то необыкновенным. Может быть, просто необыкновенным лентяем и балбесом? Игорёк и по сей день продолжает финансово опираться на прекрасный пол, странствуя от тёти к тёте, канюча, что у него нет каких-то там часиков, которые есть у Вадика, и машина гораздо хуже, чем новая «вольво» этого гада Валеры… Самое интересное, что дамы, вместо того чтобы дать Игорьку хорошего пинка для ускорения, принимаются вкалывать побольше, стараясь обеспечить Игорька заветными часиками и достойным такого красавца автомобилем. Теперь, очевидно, у Игорька трудный период «межбабья», и он тащится с нами, притворяясь, что делает нам одолжение.

Вечером мы приезжаем в пгт. 12 Июня. Оказывается, прорицатель сидит в соседнем городке, где нет гостиницы, и нам предстоит ночевать здесь. Все это знали, только я как-то прошляпила, не поняла. В гостинице так в гостинице, тут никого нет, кроме нас, цены смешные, и мы жируем — живём по одному в трёхместных номерах.

Наутро выясняется, что мы должны ждать, когда нам дадут отмашку ехать к прорицателю. А когда — непонятно. Никто из нас не нервничает.

По-моему, всех всё устраивает, спешить некуда, никому никуда не надо, мы вольные стрелки. Главное, считать себя вольным стрелком, человеком, добившимся полной независимости, тогда не так лезет в глаза, что ты просто никому даром не нужен, даже самому себе…

Двое суток мы торчим в пэгэтэ, посещаем секонд-хенд и рынок, выясняем, что раньше этот самый пгт. 12 Июня назывался Дзержинское, а при царе-батюшке — и вовсе Жабоедово. По вечерам нас мучают комары и проститутки — одни зудят, другие названивают к нам в комнаты, и старые, похожие на лягушек телефонные аппараты хрипло верещат, транслируя скуку и нищету Жабоедова — Дзержинского — 12 Июня.

Тем временем жизнь налаживается: я захожу к Орловой и застаю у неё Николу, они сидят, прильнув друг к другу, и смотрят альбом с детскими фотографиями. Никола на ёлке в костюме зайчика. Здорово! Пошёл процесс сближения. Однако молодец какой, алкаш-алкаш, а до чего смекалист — дотумкал ведь захватить фотографии, это ужасно трогательно, алкашей особенно жалко, когда думаешь, что когда-то они, пятилетние, полные новогодних надежд, плясали в костюме зайчика. Вон у Орловой уже глаза на мокром месте… Молодец, Никола, куй железо, нам всем уже крепко за сорок, пора, в конце концов, «оседать». А жить они с Орловой будут в машине.

Наконец в ячейке для ключей на ресепшене мы обнаруживаем записку со словами «завтра в двенадцать».

Но машиной туда не попасть — это в глухом углу соседнего района, с дорогами там уже давно беда, можно паромом, но очень далеко объезжать, так что лучше всего — вертолётом.

Когда-то в пгт. 12 Июня была вертолётная часть, теперь всё пришло в упадок, но кое-какие вертолётики ещё фурычат, работают как такси.

Погнали на аэродром! Машину там оставим, парковка есть.

Вот здорово, никогда не летала на вертолётах!

Орлова шарит по карманам, роется в сумке, стучит ящиками комода…

Нет ключей от машины.

Мужчины ойкают, женщины матерятся.

Ася, погоди, не нервничай, говорим мы всё громче и громче, начинаем орать на Орлову, друг на друга, ключи находятся в кармане у Николы, ну да, говорит Орлова, вечером я выходила в Николкиной куртке…

Все молчат, уже загрузившись в машину. Все как бы немножко поссорились. Недовольны друг другом.

Я начинаю рассказывать историю. Вы что, не знаете, что у ключей такая привычка — теряться? Тут от человека вообще ничего не зависит. Вот у меня однажды потерялся ключ от целого собрания.

От собрания партийного бюро всех коммунистов нашего сценарно-киноведческого факультета. Между прочим, не с каждым случается. Ну, слушайте.

Научный атеизм отменился. Пришла девушка из учебной части и сказала, что преподавательница сломала ногу.

— Ага, во-во, то-то и оно, «Бога нет», — усмехнулся мой однокурсник, зороастрист, курд из Ирака.