Секретарь

— Хм-м… — женщина сощурилась. — А я вас помню, молодой человек, видела раньше. Вас так интересно стригли, с хохолком… — она неожиданно улыбнулась. — Вы из Лениного класса?

— Был, — кивнул Лёшка.

— Вы выросли, стали выше. Будете сосиски? Не бог весть, конечно, какая еда, — сказала Ленина мама, вновь исчезая в прихожей, — но в нашем положении… (легко стукнули туфли) …увы, выбирать не приходится.

— Спасибо. Лена меня уже покормила.

— Да? Замечательно! Но от чая-то вы не откажетесь? — увязав в пучок волосы и сняв пальто, женщина вновь появилась на кухне. — Доча, ну что ты, кипяти чайник.

— Если только чуть-чуть, — сказал Лёшка.

— Чисто символически, — подхватила Ленина мама.

Пакет с сосисками она поместила в холодильник, а на стол перед Лёшкой выставила кулек с круглым печеньем. Лена долила чайник.

Мать и дочь уселись напротив Лёшки, и, оказалось, что это не очень уютно, когда тебя, пусть и благожелательно, рассматривают в четыре глаза.

— Я вот вспомнил и зашёл, — сказал он.

— Лена тут встречалась с мальчиком… — начала было говорить женщина, но Лена, качнувшись, двинула её плечом.

— Ма-ам…

— Да-да, это я не к месту. Вы уже, наверное, в курсе нашей ситуации, э-э…

— Алексей, — представился Лёшка.

— А я — Анна Михайловна, — мама Лены подала через стол сухую, чуть шершавую ладонь. — Очень приятно. А Леночка у меня молодец, не правда ли? Красивая, хозяйственная, смелая…

— Мам, ну что ты!

Лена закрылась ладонями.

— А что? Я правду говорю! — Анна Михайловна посмотрела на Лёшку поверх очков. — Каждый день мимо этих… Я всё время за неё переживаю, как она и что. Вы, Алексей, я смотрю, не робкого десятка молодой человек…

Лёшка едва не ляпнул, что он всё ещё сквир.

Затем они пили чай. Анна Михайловна выспрашивала Лёшку о его жизни, то сокрушенно качая головой («Так ваши родители развелись? Это просто поветрие какое-то!»), то кивая («Это замечательно, что вы в вашем возрасте уже решили работать»), то хмурясь («Что это за срок в три недели?»). Лёшку комментарии Лениной мамы слегка коробили. Всё у Анны Михайловны получалось как-то уж очень безапелляционно.

Поговорили об учёбе, о том, что Лена два года назад перевелась в школу ближе к дому («Вы, наверное, Алексей, потеряли её из виду?»), о том, что Лёшка любит, а чего не любит, о том, что он слишком легко одет.

— У меня есть друг, — сказал Лёшка, когда расспросы закончились, — Женька Журавский, вот он тоже все деньги в автоматы спускает.

Лицо Анны Михайловны застыло, а пальцы смяли салфетку.

— Вы обязательно должны его отговорить, Алексей, — произнесла она и резко встала. — Лена, я пойду лягу.

— Хорошо, мам, — сказала Лена.

— Я что-то не то сказал? — шепнул Лёшка, когда Анна Михайловна вышла из кухни.

Лена собрала опустевшие чашки.

— Так-то мама бодрится, но иногда её, знаешь, словно перемыкает. Ей вообще приходится тяжелее всего.

— Ой-ё! — воскликнул Лёшка, посмотрев на часы.

— Что? — спросила Лена.

— Семь! Мне нужно бежать! — Лёшка выскочил в коридор. — Где тут у вас выключатель?

— Погоди, я сейчас.

Светильник брызнул светом. Лёшка сунул ноги в кроссовки.

— Ещё зайдёшь? — спросила Лена, застыв у двери.

— Если отпустят.

— Там, на лестнице, ты смотри, осторожнее, хорошо?

— Я знаю.

Лёшка выпрямился. Он заглянул Лене в глаза, в голове на мгновение мелькнуло: а если поцеловать? Но потом он просто кивнул.

— Ну, я пошёл?

— Спасибо тебе, Лёша.

— Ладно. Телефон-то есть?

— Ой, конечно! — Лена, встав рядом, продиктовала ему номер телефона, и Лёшка забил его в свой мобильник.

— Ну вот, — он сделал вызов и, дождавшись пиликанья трубки в кармане висящего на вешалке Лениного плаща, нажал отбой, — теперь у тебя тоже есть мой номер.

— Можно звонить в любое время? — улыбнулась девушка.

— Лучше вечером.

Дверь клацнула замком.

— Пока, — сказала Лена.

Розовый свет из прихожей истончился и умер. Лёшка шагнул с лестничной площадки на ступеньки, заранее сжимая кулаки.

Мурза с подручными пролётом ниже виделись ущербными тенями на фоне окна. Тусклый свет лампочки на первом этаже облизывал в щель татуированное плечо кадыкастого рыжего.

— Чего стоишь? — вскинул голову Мурза. — Подходи, не бойся, поговорим.

— Мне не о чем, — отрывисто сказал Лёшка, медленно спускаясь. — У меня времени нет.

— Бо-орзый, — протянул, отлепившись от стены, прозванный Диким.

— Поначалу все такие, — заметил Мурза. — Жалко им пяти минут.

Лёшка ступил нам площадку.

— И что?

Дикий сразу ухватил его за плечо.

— Защитник убогих, что ли?

— Тише, Дикий, — сказал Мурза. — Парень неопытный, мало чего понимающий. Прояви снисхождение.

Рыжий сбоку тонко заржал.

— Ш-ш-ш, — сказал Мурза, наклонившись к Лёшке. — Парень, ты как, впишешься за девушку? Я смотрю, между вами какое-то электричество, почти любовь… Может, возьмёшь на себя часть её долга?

— Или? — выцедил Лёшка.

— Ну, с ней может случиться неприятность. И следов…

Внизу хлопнула подъездная дверь. Мурза, оскалившись, рывком прижал Лёшку к стене, передавил горло локтем, но вошедший не поднялся наверх, а, позвенев ключами, скрылся в одной из квартир первого этажа.

— И следов насильника не найдут.

— Я найду, — просипел Лёшка.