Секретарь старшего принца 8

— Меня смущала и злила собственная несдержанность, — неожиданно заговаривает Элор. — А применение ко мне управляющего голоса испугало и разозлило. И я поступил нехорошо. Плохо. После близости я предложил всё свести к служебным и дружеским отношениям. Ты была отравлена магией, а я вместо того, чтобы заботиться о тебе в этот период, сбежал. Трусливо и бесчестно.

Элор умолкает. Его сердце стучит так быстро, что толчки сливаются друг с другом.

— Я прекрасно понимал, что моё поведение ужасно и подло, но меня несло. Я ненавидел себя за то, что поддался страсти, ненавидел тебя за то, что ты посмела на меня воздействовать, хотя это воздействие выглядело лишь эмоциональным порывом. Я понимал, что тебе больно. Что нам нужен другой разговор, — захлебнувшись эмоциями, Элор опять молчит, тяжело дышит, и его сердце сходит с ума.

В наступившей тишине мой вопрос звучит громовым ударом:

— Если ты всё понимал, почему не поступил иначе?

— Потому, что я дурак. И трус. — Элор взмахивает рукой и опускает себе на лоб. Заговаривает тише, почти бубня. — Боялся навредить семье, стать ненужным тебе без моего положения, ведь, откажись я от рода ради тебя, отец помешал бы твоим планам. И хотя в итоге всё во многом сложилось к лучшему, мной руководил не только здравый смысл, но и страх. Это я понимаю сейчас, а тогда мне казалось, что так правильнее. Что, раз ты не любишь, то, значит, хочешь использовать мою привязанность. Это позже, когда узнал все обстоятельства, я понял: если у тебя и были какие чувства ко мне, то после этого от них ничего не осталось.

— Если верил, что руководствуешься здравым смыслом, значит, делал правильный на тот момент выбор. Корить себя за ошибку непродуктивно, нужно отметить, что ты недостаточно подробно изучил вопрос перед принятием решения, проанализировать ситуацию, запомнить свои ошибки и в следующий раз быть внимательнее.

Вновь я удостаиваюсь косого взгляда. На сей раз из-под ладони. Очень пристального.

Решаю не проходиться по тому факту, что Элор женщину от мужчины в постели не отличил: подозреваю, до раздевания просто не дошло. Желая скрыть пол, я бы не допустила раздевания.

Не желая повторять ошибку Элора с недостаточными знаниями о ситуации, уточняю:

— О каких обстоятельствах ты говоришь?

— О брачной магии. Она сильно влияет на тело, захватывает разум, вынуждая к близости, а если близость с пробудившим магию драконом не происходит, то она наказывает. Этот период для тебя… был мучительным.

Вот, значит, почему словосочетание «брачная магия» воспринимается мной как неприятное. Похоже, это и правда было мучительно, но…

— Предполагаю, что, выбирая вариант терпеть, я руководствовалась здравым смыслом: так мне было выгоднее, чем альтернативный вариант.

Элор чуть отодвигается, чтобы лучше видеть моё лицо, а я понимаю, что вместо вопроса «Что?» можно просто приподнять бровь. И я приподнимаю.

— Ничего, — не сразу отвечает Элор и укладывается обратно, прижимает меня к своей вкусно пахнущей груди, но в этом вкусном аромате промелькивает что-то знакомо-хищное, и пальцы не скользят по моему плечу, а нервно подёргиваются.

Что-то в моих словах его задело.

— Альтернативой было жить с тобой, — соображаю я. — Поэтому ты обиделся на замечание.

— В то время я утверждал, что никогда не женюсь на неизбранной, и обычной драконессе родить от меня не позволю. Ты знала это, знала, что с драконессами в период размножения я не сплю, поэтому для тебя никакой альтернативы не было. Своей категоричностью я лишил тебя надежды на прекращение мучений. Ирония в том, что на тебе, окажись ты драконессой, я был готов жениться и обзавестись детьми… Правда, ты хочешь не золотых драконов, а серебряных. Со мной же будут только золотые.

Потому что он сильнее меня магически… а я — последняя из драконов-менталистов.

— Тогда не понимаю, — снова разговор с Элором заводит меня в тупик. — Если во многом ситуация сложилось к лучшему, почему ты недоволен?

— Потому что ты сильно пострадала. Для меня это перечёркивает всё остальное.

Накатывает головокружительное ощущение неправильности, воспоминания, как вода неестественно касалась моих рук, обрывки этого разговора. Со мной что-то не так. От этого сжимает грудь:

— Я поправлюсь?

— Очень на это надеюсь.

— Я спрашиваю не о твоих надеждах, а о фактах.

Я смотрю на его бледную щёку, на напряжённо подёргивающийся желвак. Помедлив, Элор признаёт:

— Не знаю. Никто не знает. Ты использовала сильную родовую способность. Её особенности неизвестны, распространяться об этом не стоит, а те, кому я в целом обрисовал ситуацию, не смогли дать рекомендаций, кроме ожидания.

— Что за способность?

— Ты можешь убивать одним словом, но если существо сильное, тебе становится плохо. Ты же убила самое сильное на тот момент существо в Эёране, он был намного сильнее тебя. Ещё ты долго находилась под давлением божественной вампирской магии, это тоже могло повлиять.

— Значит, так было надо, и ничего удивительного в моём состоянии нет. В целом я чувствую себя неплохо. Рассказывай дальше: мне надо сориентироваться. Что было после брачной магии? Я её перенесла?