Секретная династия

Сейчас нам трудно представить, что в 1860-х годах имя Долгорукова для многих друзей и врагов стояло рядом, чуть ли не наравне с Герценом. Более того, в каком-то смысле высшие власти боялись Долгорукова даже больше, чем Искандера. Герцен был много опаснее по силе влияния на десятки тысяч грамотных читателей, он воспитал целое поколение протестующих дворян и разночинцев, его необыкновенный литературный и публицистический талант притягивал к нему даже людей инакомыслящих, но завороженных блеском и мастерством. Но Герцен и Огарев все же никогда не были так близки к «верхам», чтобы лично знать едва ли не всех своих противников. Информация «Колокола» и других герценовских изданий была результатом рискованной деятельности тайных корреспондентов. Другое дело — Долгоруков, сам вышедший из тех сфер, которые теперь сделал мишенью.

С. В. Бахрушин писал в предисловии к «Петербургским очеркам»: «Сила Долгорукова-журналиста заключалась исключительно в том, что он знал хорошо ту правящую среду, против которой он направлял тяжеловесный огонь своих батарей, и не стеснялся вскрывать перед читателем ее реальную физиономию. На страницах его листков русский, попавший за границу, с захватывающим любопытством читал самые интимные подробности о таких людях, имена которых у себя дома, в России, он не дерзал произносить вслух; а в Петербурге ни один из самых блистательных сановников не мог быть уверен, что в очередном номере «Будущности» или «Листка» он не найдет свой портрет, облитый грязью. А поскольку всем было известно, что Долгоруков до своего отъезда был действительно близок к тем сферам, которые он теперь так жестоко разоблачал, то это придавало его разоблачениям особенную пикантность, а его инвективам — особенную убийственность»[423].

Войну с долгоруковскими изданиями петербургские власти вели без устали; первую газету — «Будущность», выходившую в Париже[424], пришлось прекратить, так как французские издатели потребовали переменить программу. Почувствовав тут руку российской полиции и дружественной к ней французской, князь решил следующую свою газету, «Правдивый», печатать уже в Лейпциге[425]. Однако и тут, после посещения типографии русским консулом и последовавшей денежной сделки, пришлось менять почву — и третья газета, «Листок», появилась в Брюсселе. Весной 1863 года, ожидая прямой атаки бельгийских властей, Долгоруков перенес издание в Лондон, откуда послал своему «второму другу» Наполеону III пророчество, что вскоре и тот вынужден будет спасаться от французов за Ла-Маншем (все сбылось семь лет спустя).

Из Лондона Долгоруков позже перебрался в Женеву. Князь старел, делался все нетерпимее и злее, устраивал сцены любому подвернувшемуся ему русскому аристократу (те бегали от него в Швейцарии, как от прокаженного). По словам Герцена, он, «как неутомимый тореадор, дразнил без отдыха и пощады, точно быка, русское правительство и заставлял дрожать камарилью Зимнего дворца». Неоднократно «Колокол» и Долгоруков выступали по одним и тем же сюжетам[426].

Правительство мстило как могло, порой больно. В 1863 г. в России впервые было опубликовано мнение некоторых близких к Пушкину людей, будто 3 ноября 1836 года именно 19-летний Петр Долгоруков вместе с 22-летним Иваном Гагариным написали зловещий анонимный «диплом»-пасквиль против Пушкина, приведший к смертельной дуэли. В ту пору многие, в том числе и Герцен, не поверили этой новости: очень уж «кстати» появилось обвинение против эмигранта. Долгоруков и Гагарин, разумеется, все решительно отрицали... 60 лет спустя графологическая экспертиза, проведенная по инициативе П. Е. Щеголева, нашла Долгорукова автором пасквиля, однако экспертиза 1975 года решительно отрицает почерки Долгорукова и Гагарина[427]. Хотя вопрос не считается до сих пор окончательно решенным, но тень от этой истории с 1863 года лежит на всей биографии князя...

В политических боях и желчных взрывах Долгоруков временами, казалось, был склонен помириться с Петербургом, вернуться, но — снова вскипал и пускался на врага. Выполняя свое раннее обещание — написать историю России за полтора последних столетия, он начал публикацию своих «Записок о России». Первый том вышел на французском языке в 1867 г. и кончался временем Екатерины II. Отсюда следовало, что наиболее острые и интересные главы будут в следующих частях. Однако фактически еще много раньше, начиная с 1860 года, Долгоруков пустил в ход свои богатейшие знания о секретной истории России, собранные в различных архивах при работе над «Родословной книгой», той книгой, за которую автор еще в 1855 году удостоился специальной награды Александра II.