Секретная династия

Публикация Долгорукова была снабжена обширными примечаниями об отдельных декабристах, вероятно, внесенными П. В. Долгоруковым: он ведь располагал, как отмечалось, тайным реестром о каторжно-ссыльной судьбе почти каждого члена тайного общества. О связи этого реестра с Записками Волконского свидетельствуют и некоторые подробности, сохранившиеся в долгоруковских бумагах: вслед за 14-м, последним листом упомянутого декабристского «Алфавита»[439], следует лист с записями Долгорукова о намерениях отдельных деятелей тайных обществ; затем, на пяти листах (16—20), переписанная рукой Долгорукова глава без начала и конца о «трех предателях». Это подтверждает правдивость долгоруковского утверждения, что Волконский продиктовал отрывок (или дал скопировать рукопись?).

Соседство «Алфавита» и «Трех предателей» могло быть случайным, искусственным, если только реестр декабристских судеб тоже не был представлен князю-эмигранту князем-декабристом (ссылка на обширные сведения о разных деятелях 14 декабря, полученные от Волконского, находится в некрологе декабриста, написанном Долгоруковым).

На 21-м листе в том же комплексе долгоруковских бумаг находятся тексты, скорее всего, восходящие к С. Г. Волконскому и не вошедшие ни в главу о «трех предателях», ни в полную рукопись мемуаров.

Под карандашным планом Иркутска и окрестностей рукой Долгорукова записано: «Когда хоронили Иосифа Поджио и католический священник шел за гробом, то при шествии мимо православной церкви Владимирской божьей матери на ... [отточие в тексте] улице священник православный вышел в облачении, присоединился к погребальному шествию и проводил того до кладбища».

Близость Волконского и братьев Поджио, похороны И. Поджио, умершего в январе 1848 года в доме Волконского в Иркутске, — все это позволяет видеть в этом тексте какой-то фрагмент, подготовительный материал к мемуарам С. Г. Волконского (как известно, доведенным автором только до начала 1826 г.).

Такие же фрагменты, возможно, записи Долгорукова за декабристом (о дате смерти и о месте похорон нескольких ссыльных), находятся на следующих листах того же дела (л. 22—24).

Когда пришло известие о смерти С. Г. Волконского, некролог его был помещен в «Колоколе»[440].

Сначала Герцен:

«Сходят в могилу великие страдальцы николаевского времени, наши отцы в духе и свободе, герои первого пробуждения России, участники великой войны 1812 и великого протеста 1825...

Пусто... мелко становится без них...

Князь Сергей Григорьевич Волконский скончался 28 ноября (10 декабря) [...] Спешим передать нашим читателям некролог, присланный нам князем П. В. Долгоруковым».

Некролог-биография Волконского, составленная Долгоруковым (и также опубликованная в «Колоколе»), является важным дополнением к запискам декабриста.

«Все помещенные здесь факты, — писал Долгоруков, — сообщены мне Волконским вместе со многими подробностями о декабристах, которые будут напечатаны в моих записках. Он просил меня не обнародовать их при его жизни и только согласился напечатать продиктованную им мне статью «Три предателя», Бошняк, Майборода, Шервуд, но поставил условием, чтобы означено было, будто статья извлечена из записок умершего декабриста. Эта статья помещена в 9-м № моего журнала “Листок”»[441].

Этот некролог не понравился некоторым людям, близким к умершему. Возмущение М. С. Волконского (сына декабриста, весьма преуспевающего в ту пору чиновника, будущего товарища министра) поддержал А. В. Поджио. В записках Н. А. Белоголового приводится краткое извлечение из бурного объяснения Поджио с Долгоруковым[442]. Мы не знаем, писал ли действительно Поджио за границу, но находим его развернутый протест в письме М. С. Волконскому (без даты, очевидно, 1866 г.). А. В. Поджио обвинял Герцена и Долгорукова в передаче «искаженного лика нашего старика», который будто бы «в первой встрече с незнакомым человеком становится весь нараспашку, с детской простотой говорит, рассказывает быль и небылицу, заявляет себя сотрудником заграничной печати, сочиняет (конечно, не своим слогом) целую брошюру о трех доносчиках»[443].

Страстный отклик Поджио был во многом несправедлив. Автограф воспоминаний, написанный характерным, крайне неразборчивым почерком Сергея Волконского, сохранился[444]. Долгоруков, разумеется, не инспирировал и не писал эти страницы за старого декабриста. Даже по свидетельству самого М. С. Волконского, отец его принялся за мемуары «лет за шесть до смерти» и работал над ними в течение 1860-х годов. За несколько страниц до главы о «трех предателях» находится определяющая дату фраза автора: «Пишу я... в 1862 году»[445]. Заметим, что даже через полвека, при издании воспоминаний С. Г. Волконского, предпринятом его сыном, были выпущены некоторые острые строки[446].