Секретная династия

За век нескончаемых, порою скрытых от большинства населения страны схваток выступило «со стороны свободы» (выражение Герцена) несколько поколений, и все они в конце концов встретились, расположились рядом на страницах Вольных изданий Герцена и Огарева, словно отозвавшись на призыв «Колокола» — «Зову живых», обращенный в «век нынешний и век минувший».

Глава VI. Обратное провидение

Далее еще не позволяют нам знать историю. Русское правительство, как обратное провидение, устраивает к лучшему не будущее, но прошедшее.

Герцен (предисловие ко второй книжке «Исторического сборника»)

Почти половину второго «Исторического сборника» Вольной типографии занимали никогда не публиковавшиеся документы о павловском царствовании: сумасшедшие приказы императора, воспоминания о его убийстве, а также большая статья о его происхождении. «Статьи о Павле я получил», — писал Герцен 23 февраля 1860 года в Гейдельберг другу и постоянной корреспондентке Марии Александровне Маркович — известной украинской писательнице, выступавшей под псевдонимом Марко Вовчок.

Мария Александровна не сообщила в Лондон, от кого поступили к ней статьи о Павле, может быть, не желая искушать любопытство немецких почтовых цензоров (интимно дружных с русскими). В конце своего предисловия ко второму сборнику Герцен сожалел, что статья о происхождении Павла и две другие «присланы нам без всякого означения, откуда они взяты и кем писаны. В тех случаях, когда нет особых препятствий, мы очень желали бы знать источники или имя автора — если не для печати, то для нас. Тимашев[241], как ни езди в Лондон и каких мошенников III отделения ни посылай, ничего не узнает — за это мы ручаемся» (Г. XIV. 353).

Итак, статья о происхождении Павла получена Герценом через посредство Марко Вовчка в феврале 1860 года и опубликована через год[242].

Познакомимся с этим текстом.

Автор-аноним начинает издалека: 1754 год, двор Елизаветы... Впрочем, некоторые подробности явно заимствованы из Записок Екатерины II, а Записки эти только в 1858—1859 годах были опубликованы в той же Вольной типографии Герцена (прежде о них знало лишь несколько избранных). Из этого следует, что статья, скорее всего, написана незадолго до получения ее в Лондоне (может быть, специально для Герцена и составлялась?).

«Екатерине понравился прекрасный собою молодой Сергей Салтыков, от которого она и родила мертвого ребенка[243], замененного в тот же день родившимся в деревне Котлах, недалеко от Ораниенбаума, чухонским ребенком, названным Павлом, за что все семейство этого ребенка, сам пастор с семейством и несколько крестьян, всего около 20 душ, из этой деревни на другой же день сосланы были в Камчатку. Ради тайны деревня Котлы была снесена, и вскоре соха запахала и самое жилье! В наше время этого делать почти невозможно; но не надо забывать, что это было во время слова и дела[244] и ужасной пытки; а между тем сосед этой деревни Котлы, Карл Тизенгаузен, тогда еще бывший юношей, передал об этом происшествии сыну своему, сосланному в Сибирь по 14 декабря, Василию Карловичу Тизенгаузену» (ИС. II. 253—254).

Легенда перед нами или быль — рано судить, но названы важные свидетели: отец и сын Тизенгаузены. Сорокапятилетний полковник Василий Карлович Тизенгаузен, член Южного общества декабристов, был осужден в 1826 году, около 30 лет пробыл в Сибири и умер в 1857 году, вскоре после амнистии.

Рассказ продолжается. Автор, ссылаясь на Записки Екатерины II, напоминает, как после рождения сына великую княгиню на несколько часов оставили без всякого ухода, даже пить не давали. Он видит в этом еще доказательство, что «Екатерине не удалось родить живого мальчика от Салтыкова и, как видно, что должны были подменить из чухонской деревни Котлов, за что пустая и злая императрица Елизавета, открывшая свою досаду, обнаружила ее тем, что после родов Екатерина, оставленная без всякого призора, могла бы умереть, если б не крепкий организм Екатерины, все вынесший, как мы видели из самого описания ее. Итак, не только Павел произошел не от Голштинской династии[245], но даже и не от Салтыкова. К Екатерине только через сорок дней, когда ей должно было брать очистительную молитву, пришла Елизавета и застала ее истощенную, истомленную и слабую. Елизавета даже позволила ей сидеть на кровати. С 20 сентября Екатерине позволено было видеть своего сына в третий раз. Это может служить доказательством, что прочим было не позволено совсем видеть. Надобно было прятать его как чухонца» (ИС. II. 255—256).

Далее повествование переносится за несколько тысяч верст и семьдесят лет — в Сибирь последних лет Александра I.