Секретная династия

А. А. Бестужев писал Николаю I из крепости, явно перефразируя цитату из «Рассуждения...»: «Кто мог, тот грабил, кто не смел, тот крал». М. А. Фонвизин вспоминал, что копию с работы его дяди снял Никита Муравьев, который «переделал ее, приспособив содержание этого листа к царствованию Александра». Действительно, в бумагах Ф. П. Литке К. В. Пигарев обнаружил сокращенный, переработанный «к царствованию Александра» вариант фонвизинского «Рассуждения...» с пометой об авторе: «Вьеварум». Т. е. прочитанная справа налево фамилия «Муравьев».

Другой список того же сочинения Д. И. Фонвизина — Н. М. Муравьева К. В. Пигарев обнаружил среди бумаг П. А. Вяземского с пометой: «Извлечение из сочинения Фонвизина, писанного, сказывают, по заказу Панина для великого князя, которое ходило по рукам в последние годы царствования Александра и, вероятно, составлено было одним из участников 14 декабря или членом тайного общества»[226].

«Разошлось несколько экземпляров этого сочинения... — вспоминал позже М. Фонвизин. — Подлинное введение, писанное рукою Д. И. Фонвизина, после как-то досталось П. П. Бекетову и должно храниться в его бумагах».

Как установил В. Г. Базанов, один из списков «муравьевского варианта» был показан декабристом Штейнгелем племяннику Федору Ивановичу Герману (1822 г.)[227]. Возникла интересная полемика декабриста с более умеренным Германом (стоявшим, в сущности, на позициях раннего декабристского Союза благоденствия). Блестящий слог Германа и очевидное воодушевление, с которым он возражал Д. И. Фонвизину (точнее, Н. М. Муравьеву), делают его «ответное рассуждение» замечательным документом[228]. Герман сохранил и позже охотно показывал имевшийся у него список Фонвизина — Муравьева, а также свой ответ[229].

Когда Никиту Муравьева, Михаила Фонвизина и других декабристов арестовали и сослали, «Завещание Панина» (т. е. «Рассуждение...» Д. Фонвизина) разыскивалось и изымалось[230]. О конституции запрещалось упоминать, даже если она «царская»[231]. В ту пору Николай I, между прочим, прочитал первый проект Н. И. Панина об учреждении императорского совета, подписанный, но надорванный Екатериной II (1762 г.). На листе бумаги, в который был вложен проект старинного манифеста, рукой царя написано: «Сей манифест найден мною в кабинете покойного императора Александра Павловича. 14 ноября 1826 года, С.-Петербург»[232]. Панин чахнул в смоленской деревне, мятежный род вырождался: как раз в те мартовские дни 1801 года, когда Никита Петрович, полный надежд, возвращался из первой ссылки в Петербург к новому царю Александру, у него родился сын Виктор, который через 25 лет удивил Гёте своей феноменальной ученостью, а еще через 30 лет министр юстиции Виктор Панин вызовет изумление множества лиц, в том числе и близких сотрудников, своей реакционной бездарностью[233].

Между тем наследство XVIII в. давно ушло к другим владельцам. Жизнь и труды Д. Фонвизина серьезно изучают Вяземский и Пушкин.

В сибирской ссылке Михаил Фонвизин пишет цитированные уже не раз мемуары. Одним из поводов для этого явилась попавшая в Сибирь новая русская история, написанная (в весьма умеренном официальном духе) двумя французами — Эно и Шеншо (Париж, 1835 г.). В 1840—1850-х годах «государственный преступник, находящийся на поселении», герой 1812 года, генерал, отдавая дань уважения свободомыслию 1760—1820-х годов, конечно, не забыл Дениса Фонвизина и Паниных.

В другом ссыльном гнезде — селе Урик, близ Иркутска, другие бывшие военные и герои 1812 г., Лунин и Никита Муравьев, составили «Разбор донесения тайной следственной комиссии» — секретную декабристскую историю декабря.

Образованнейший «Вьеварум», некогда изучавший «Рассуждение...» Д. И. Фонвизина для своей конституции, сопроводил лунинский «Разбор» историческими примечаниями, где говорилось и о предшественниках, пытавшихся в XVIII веке ограничить самовластие[234]: «Павел, будучи великим князем, участвовал в намерениях графа Никиты Ивановича Панина, Дениса Ивановича Фонвизина, дяди члена тайного союза, и других, желавших ввести в России умеренные формы правления, подобные шведским. Новый правительственный устав был уже напечатан. Панина удалили.

В 1801 году граф Никита Петрович Панин, сын победителя Пугачева, племянник предыдущего, и граф Пален хотели водворить конституцию. Из заговорщиков желавшие только перемены государя были награждены; искавшие прочного устройства — отдалены на век».

Одним из «наследников» Дениса Фонвизина сделался в те годы уже упоминавшийся Федор Герман, племянник Штейнгеля, офицер-вольнодумец, служивший в Оренбурге.