Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945

Чтобы союзники не принудили генерала давать показания против его бывшего главнокомандующего Геринга, он покончил с собой. Этот человек чести унес с собой в могилу свидетельства о вине Геринга перед немецким народом.

На третий день после вечернего обсуждения обстановки мне было предложено остаться. На совещании присутствовали: Кейтель, Йодль, Риббентроп и приехавший в этот день в ставку фюрера Гиммлер. Мы заняли места за уже упоминавшимся круглым столом, и Адольф Гитлер еще раз коротко осветил положение дел на юго-востоке, подчеркнув, что стабилизировавшийся накануне фронт по границам Венгрии должен быть удержан любой ценой. На огромном выступе в сторону востока находилось более миллиона немецких солдат, которые в случае внезапного прорыва фронта были бы безвозвратно потеряны.

— Мы получили секретные сведения о том, что правитель Венгерского королевства адмирал Хорти пытается установить с врагами контакт с целью заключения сепаратного мира, что будет означать потерю наших армий, — продолжил фюрер. — Причем переговоры он пытается вести не только с западными державами, но и с Россией. Он готов подчиниться даже Кремлю.

Гитлер на секунду замолчал и посмотрел на меня.

— Вам, Скорцени, на случай, если этот правитель нарушит свои союзнические обязательства, надлежит подготовить военную операцию по захвату Замковой горы[230], — подчеркнул он. — Генеральный штаб предлагает осуществить там выброску воздушного десанта. Общее руководство всей операцией в Будапеште я поручаю недавно назначенному командиру корпуса генералу артиллерии Клеманну[231]. На время проведения данной операции вы входите в его подчинение. Однако ее подготовку вам следует начать немедленно, поскольку штаб корпуса еще только формируется.

Закончил свою речь Адольф Гитлер примерно такими словами:

— Для того чтобы вам легче было преодолевать трудности, связанные с подготовкой операции, вы получите от меня письменный приказ, предоставляющий вам далекоидущие полномочия.

Затем генерал-полковник Йодль зачитал перечисленные в приказе воинские формирования, поступившие в мое распоряжение, а именно: один парашютный батальон люфтваффе, 600-й парашютно-десантный батальон войск СС и один мотопехотный батальон, сформированный из курсантов офицерского училища, располагавшегося в Винер-Нойштадте[232]. Кроме того, в мое подчинение переходили две эскадрильи грузовых планеров.

— В ваше распоряжение на период проведения операции выделяется также один самолет из состава курьерской эскадрильи главной ставки фюрера, — закончил чтение приказа генерал-полковник Йодль.

Адольф Гитлер поговорил еще некоторое время с Риббентропом, интересуясь новостями, полученными из немецкого посольства в Будапеште. Они также свидетельствовали о том, что ситуация являлась крайне напряженной, и о том, что тогдашнее венгерское правительство нельзя было уже рассматривать как дружественное по отношению к странам оси.

После того как предназначенный для меня письменный приказ был подписан Адольфом Гитлером, его передали мне, и все начали расходиться.

— Я полагаюсь на вас и ваших людей, Скорцени! Удачи! — сказал фюрер и вышел.

Оставшись один, я перечитал врученный мне приказ и поразился тем, насколько большие возможности оказались в моих руках благодаря этому листу. Приказ был написан на так называемой государственной бумаге — в левом верхнем углу красовался тисненный золотом орел со свастикой, а ниже надпись: «Фюрер и рейхсканцелярия», набранная типографским шрифтом «Антиква». Дальше шел сам текст примерно такого содержания: «Штурмбаннфюрер резервных войск СС Отто Скорцени действует, выполняя персональный строго секретный приказ особой важности. Предписываю всем военным и государственным органам управления оказывать Скорцени всяческую поддержку и идти навстречу его пожеланиям». Я сказал «примерно» потому, что в водовороте событий 1945 года этот документ пропал, точнее, его украли вместе со всем моим багажом. Под текстом стояла дрожащая подпись главы германского государства.

«С таким документом в руках можно поставить на уши всю Великую Германию», — подумал я и тут же решил для себя, что буду использовать его лишь в случае крайней необходимости.

Честно говоря, я не очень верил в слепое послушание чиновников при виде «высочайшего» приказа. Мне больше нравилось понимание и, следовательно, добровольное исполнение моих требований. Забегая вперед, сразу скажу, что я воспользовался этой бумагой только один раз, а именно пару дней спустя в Вене. А дело было так.

Тогда у меня состоялся многочасовой разговор с одним подполковником из командования военным округом на предмет немедленной моторизации подчиненного мне офицерского училища в Винер-Нойштадте и других частей. Он потребовал просмотреть списки личного состава, сравнить грузоподъемность и многое другое, а меня мучил голод.

— Не могли бы вы организовать для меня пару сосисок или чего-нибудь мясного? — попросил я своего собеседника. — А то позже мне будет не до еды.

— Охотно, только дайте мне ваши талоны на получение мяса, — ответил он.