Секретная папка СС

– Ну, кажется, я припоминаю, Френсис Тамболти, английский врач, потрошитель проституток, было мнение, что он был причастен к масонскому движению, только из-за этого не могли доказать, что он был преступником, потому что орден…

– Возможно, – Андреас даже не заметил исторической осведомленности своего друга, когда в другое время он бы удивился этому, но в этот момент его интересовали только его догадки.

– Видимо, Екатерина, его жена, преследовала последователей этого движения, – размышлял вслух Фильчиган, – поэтому сейчас так трудно догадаться, что эта цифра, скорей всего, означает литеру d, если опираться, конечно, на тарический алфавит.

– Что за тарический, что это еще за алфавит? – недоумевал Нильсон.

– Он использовался у масонов как шифровальный подбор, а, неважно, – Фильчиган не хотел развивать историческую справку, даже считая интересной, так как боялся сбиться с мысли.

– И, – вновь задумался философ, – если к слову «гемайнд» добавить слово «деморшие», получается «гемайндеморшие», то есть ктитор. Это слово переводится как староста, секретарь, то есть речь в документе идет о церковном пасторе?! Бен, это гениально! И если это так, надо искать, кто же был главным служителем церкви в то время… Как узнать?

Открытие друга Нильсону ничего не говорило, наоборот, это его еще больше озадачило, он не знал, что ответить.

Друзья, не мешкая собрав вещи, немного обдумав, решили направиться на западную сторону бастиона, где велись раскопки группой студентов, в надежде, что они еще там.

На часах Бена Нильсона стрелки показывали четвертый час дня. Вновь обойдя одноэтажную деревянную постройку, им не пришлось гадать, находится ли здесь команда университетских энтузиастов. Вдалеке они заметили удалявшуюся от них девушку, и, недолго думая, друзья, посмотрев друг на друга, поспешили в ее сторону.

* * *

Фэргат, водитель автомобиля ВАЗ пятой модели, оперевшись на машину спиной, сложа руки, задумчиво и умиротворенно глядел на заросшее некогда футбольное поле. Когда он заметил возвращавшихся к нему американцев, он, тут же открыв переднюю дверцу, юркнул в кабину, успев повернуть ключ до того, как путешественники поравнялись с еще уцелевшими главными железными воротами в прошлом промышленной зоны УИНа, открывавшими доступ к тропе через некогда искусственно вырытый ров, ведший к летним воротам самой крепости.

– Э-э, – Фильчиган старался подобрать слова, объясняя хорошо понимавшему, но плохо говорившему по-русски азербайджанцу, – понимаете, ай эм нид, сам э… чёрч. Э-э… цьие… цьие…

– Церковь? – с трудом понял его водитель.

– Yes, yes, цьирков, да, – обрадовался Фильчиган взаимному пониманию.

Ему трудно было представить, что в небольшом городе чуть меньше площади Вирджинии уживаются две разные религии и имеют совершенно дружелюбное соседство между собой. Фильчиган предположил, что где-то в христианском городе располагается маленькая мечеть, и посчитал, что лишний раз не помешает уточнить название сооружения, но был весьма удивлен осведомленностью таксиста.

Автомобиль, развернувшись у некогда двухэтажного деревянного здания, направился обратно в город. Путешественники еще раз внимательно, не отрывая взгляда, изучали остатки зоны поселка Конвейер. Где-то оставшиеся железные клинья и колючая проволока, раскинутая по верху еще сохранившихся от поселенцев досок внутреннего забора, изредка пропускали кирпичные опустевшие бараки жилой зоны. Как когда-то двести лет назад такими же опустелыми выглядели дома и казармы в самой крепости после ее упразднения.

Минут пятнадцать друзья ехали по чуть более ровной поверхности дороги, уводящей их от древнего форпоста Северной войны.

Каждый был под своим впечатлением и мыслями, последними занимался Фильчиган, но ему не довелось поразмыслить о том, что если их поиски подвергнутся другим испытаниям, все дальше и дальше уводившим их от истины или же, наоборот, приближая их к ней. Слишком уж долгим казался путь упрямому, но нестерпимо любопытному Фильчигану. На этом его мысли превратились в хаос, когда машина, вновь попав на ухабистую дорогу, то и дело заставляла подрыгивать на своих местах своих пассажиров.

Поместив свой автомобиль на понтоне, Фэргат, заметил Фильчиган, не высунул локоть в дверное окно машины, а оставил держать руки на руле. Не придав этому значения, откинувшись на спинку мягкого заднего кресла, сквозь приоткрытое окно стал всматриваться в просторы водной глади, строения дальних домов, которые издали отдавали серым оттенком из-за своей несвежести и, как посчитал Фильчиган, опустелости.

Густота зеленой хвои, расположенной вдоль берега, навевала упокоение в душе, и легкий ветерок, залетавший сквозь приоткрытое окно, наполнял американца свободой и умиротворением.

«Как здесь спокойно и прекрасно, – думал Фильчиган, – здесь нет такой оживленности, как у нас на пляже, да и спокойствие такое только у нас в парке. А здесь живут просто… семьями».

– Может, выйдем, подышим свежим воздухом, а, Андреас? – предложил Нильсон, словно забыв трамплинную дорогу, когда еще раз придется ощутить эту роскошь бытия.