Секретный пианист

         -  Александр. Очень приятно.

         Настроение  заметно поднимается.

         - Хорошо, что вы здесь! А я уже подумывал о том, что мне придется ночевать на вокзале.  

         - Ну что вы! Идемте на соседнюю платформу. Ехать  до  Даурии всего пятнадцать минут.

         - Так я буду жить не здесь? 

         - Конечно не здесь. В Забайкальске нормально жить невозможно. Расскажите, как вы доехали?

         - С приключениями.

         - С какими?

         - Во-первых, билет дали не на тот поезд, так что, торчу здесь с утра,  во-вторых, нарвался на банду, которая грабит челноков.

         - Что делать, такая у нас здесь жизнь. Не справляемся. Люди разбежались, служить не хотят. Местные бандиты ситуацию чувствуют и ведут себя, как  им вздумается. Поезда контролируют несколько группировок. Мы их знаем, но  тронуть не можем.  Они платят вышестоящему начальству.

           - А если в Москву сообщить?

           - В Москве свои проблемы, и они там гораздо «интереснее» наших местных. А Забайкальский край плохо контролируется властью еще со времен гражданской войны.

           - Быть не может!  Тут же граница с Китаем?!

           - Ну и что, местные всегда делали и делают свои дела совместно с китайцами. Всем такое положение  на руку. Не суйтесь. Выполняйте свое задание и уезжайте. Связь будете держать через меня. Я  каждый день бываю в Даурии. Все, приехали. Выходим.

 «М-да-а-а, не очень ласковый приём!»  - подумал я про себя...

          Даурия оказывается  маленьким поселком. С одной стороны железнодорожного полотна

 размещаются дома коренных местных жителей, с другой находится воинский гарнизон. Сосуществует между собой  поселковый народ дружно, особенно, когда на перегоночной  станции застревают надолго вновь прибывшие товарные поезда. В такие моменты начинается полное раздолье.

           По ночам все вагоны быстро вскрываются и детально обследуются. Из каждого безвозмездно изымаются  по десять-двадцать коробок с товаром, затем содержимое этих коробок потрошится, разносится по домам, а тара, как прямая улика, собирается в кучу и сжигается. При повальной безработице доход получается совершенно реальный.

          Для проживания меня определили в дом обрусевшего маньчжура. Он, лет двадцать назад, женился на местной русской женщине, да так и остался жить здесь.  Зовут этого маньчжура  Чен. По-русски переводят, как Сеня. По словам Владимира, парень «свой" надежный, давно помогает нашим». В это я вполне могу поверить, судя по тому, сколько он запросил с меня за жилье. Действительно, как со «своего», почти «родного». Насколько я успел узнать, снять комнату в Забайкальске стоит почти вдвое дороже.

 В этот же вечер, после принятия "на грудь" нескольких стопок китайской рисовой водки, Сеня, на более-менее приличном русском языке, говорит:

 - Зачем ты тут, Володя не сказал, и ты, конечно, не скажешь. Я это понимаю, говорить нельзя.

 Я киваю, пытаясь сообразить, куда ведет разговор хозяин.

 - Но думаю, интересует тебя железная дорога. Почему так думаю? Потому что больше тут ничего нет, все дела, так или иначе, вокруг железки крутятся.

           Возразить мне нечего, логика железная. Остается только дослушать, к чему же он клонит.

           - Жизнь тут такая…  лучше со всеми дружить, - продолжает Сеня, - я помогу тебе. Ты скажешь об этом Владимиру. Он, если будет нужно, поможет мне.

          - Как ты мне поможешь?

          - Работать пристрою. На железную дорогу. Вроде, как мне помогать. Хорошо?

          - Хорошо, Сеня, очень хорошо…

          ... От натопленной печи в уютном деревянном доме веет теплом. Разморившись, отправляюсь  в смежную с кухней комнатенку.

 Я страшно устал, спать хочется неимоверно, но, усилием воли, заставляю «шарики» крутиться. То, что предложил Чен, не лишено логики, но, можно ли ему верить? Все жители поселка так или иначе завязаны на воровстве.  Да, такая здесь жизнь, работы нет, нужно поднимать детей, и для многих это единственный способ выжить. Но способ, все равно, незаконный. И если  такого рода бизнесом занимаются все, то вряд ли Чен с женой остаются в стороне. А иначе как? На них  здесь коситься станут! А тот, кто «влип» в  преступную схему – легкая добыча и для шантажиста и для вербовщика…

           Так можно ли верить Чену? Ладно, дальше, даст бог, разберемся. Хорошо бы, не слишком поздно…

            Сеня будит меня рано. Одеваюсь и шагаю вместе с ним на станцию. Станция, по сути своей, оказывается перевалочным отстойником для поездов, следующих в Китай и, обратно, из Китая в Россию.

           За сутки на путях скапливается до десяти - пятнадцати  составов. Здесь постоянно меняются локомотивы и машинисты. Китайцы дальше этой станции управлять составом не могут. Дальше в Россию их  не пускают, заменяют русскими машинистами и бригадой. Соответственно, с нашими бригадами происходит  то же  самое, только наоборот. Их  не пускают в Китай. Они и перегоняют  прибывшие в Даурию китайские составы дальше в Россию. Все машинисты друг друга знают.  Члены «дружной команды», вне зависимости от национальности, собираются в служебном помещении с кроватями для сна и каптеркой, где кушают, выпивают и беседуют с местными путевыми обходчиками.  

           Захожу   в каптерку, здороваюсь с мужиками. Сеня представляет меня: