Секреты «Голубого рифа»

– А ты приберёшь в салоне, когда вернёмся, понял, Тьяго?

– Угу, – буркнул я.

Мы проехали всего около километра вдоль моря, как вдруг Шари воскликнула:

– Остановите! Надо остановиться, пожалуйста!

Миссис Мисаки надавила на тормоз, и нас швырнуло вперёд:

– Что такое?

– Я забыла попрощаться с тремя дельфинами. Даже не выяснила, как их зовут. Это неправильно!

Выскочив из салона и спрятавшись за автомобилем, она разделась и, пока мы высаживались, уже вбежала в воду, а немного погодя мы увидели серый спинной плавник, стремительно удаляющийся от нас к съёмочной площадке.

– Вот сумасбродная девчонка! – негодовала миссис Мисаки.

Мы сели на каменистый берег и стали ждать. Шари вернулась через полчаса. В хорошем настроении – наверное, уже успела смириться с неудачей на кастинге – она вылезла из моря и оделась.

– Все трое очень милые, – рассказала Шари. – Одного зовут Артус – он умеет выполнять всевозможные трюки. Вообще он людей любит, но Франческо иногда его раздражает. Артус подробно расспрашивал меня о жизни в открытом море.

– А двое других? – Блю встала, с любопытством ожидая продолжения.

– Старшую зовут Лука – она выросла в дельфинарии и привыкла к комфорту: ей важно, чтобы её каждый день вовремя кормили и всё такое. – Шари вскинула брови. – У них с Артусом был детёныш, но, увы, он умер. Истории о моих морских приключениях её не заинтересовали. Наверное, потому, что она любимица Франческо.

– А Артус её к нему не ревнует? – пошутил я, надеясь, что Шари на меня больше не обижается.

– Ревнует, конечно: ему тоже хочется внимания.

Шари, отвечая, смотрела не на меня, а на Блю. Значит, всё ещё дуется.

– Третья – Амайя, ей всего три года. Она родилась в дельфинарии на Багамах, а потом её продали в США, разлучив с родителями. Это так жестоко!

– Бедняга, – сказал я. Я знал, что дельфины очень привязаны к семье и часто всю жизнь остаются вместе.

– Во всяком случае, Амайя, как и я, не прочь поиграть и пошалить. Только она задавака: ждала, что я буду восхищаться её красивой кожей. – Шари закатила глаза.

Миссис Мисаки тоже стало любопытно:

– А эта троица знает, что снимается в фильме?

– Да ну, – усмехнулась Шари. – Я раньше тоже представить не могла, что существуют такие штуки, как кино. Но этому волосатому типу – как там его зовут? – наверняка всё равно: главное, чтоб его любимчики выполняли свою работу.

Мы поехали обратно в «Голубой риф». Едва мы вылезли из машины, Шари и Блю, не оглянувшись и перешёптываясь, ушли к себе в хижину. Ной удивлённо смотрел им вслед:

– Что случилось?

Я вкратце изложил ему суть:

– Шари не досталась роль, и я взбесился.

– Великое течение! – воскликнул Ной и поспешил за девочками, чтобы узнать подробности.

Джаспер помог мне выудить из школьного автомобиля клочки бумаги – все до единого. Я печально разглядывал обрывки сценария – неужели мои отношения с Шари тоже разорваны в клочья? Пока мы прибирались, я подробно рассказал другу, что произошло.

– Прыгучий дождевой червь! – ахнул Джаспер, услышав о зелёных зубах. – Я не хотел!

– Я тоже не хотел беситься, но так уж вышло. – Моё сердце будто придавили несколькими гранитными плитами.

– Ты уже извинился? Нет? Тогда можем сделать это вместе после ужина.

– Идёт, – кивнул я. – А почему только после ужина, а не прямо сейчас?

– После еды все животные умиротворённые, – с видом знатока пояснил Джаспер.

Меня этот аргумент убедил сразу.

Слово за слово – и разговор снова зашёл о контрабанде и о том типе в серебристом лимузине.

– Пойду покажу Элле снимок и фоторобот, который я нарисовал. Может, она и правда его знает, и тогда мы продвинемся в расследовании.

– Было бы здорово, – вздохнул Джаспер.

Но сначала я быстренько проверил почту. Мне пришло письмо от Дейзи:

«Привет, Тьяго! Я всё-таки устроила забастовку в школе. Уже нахватала плохих оценок, но родители всё равно не соглашаются перевести меня в вашу школу. А я так тоскую по полётам в обличье пеликана…»

Я вздохнул. Не мне одному сейчас тяжело. В конце письма был указан номер телефона – я решил в ближайшее время позвонить Дейзи и подбодрить её. Но сначала надо выяснить, что за типы заставили Блю заниматься контрабандой.

Элла жила в хижине номер два, расположенной в идиллической рощице между парковкой и пресноводным прудом. В нескольких метрах от хижины журчал фонтан – на случай, если кто-то из водных оборотней нечаянно превратится. Хижины пресноводных обитателей немного отличались от наших: вместо пальмовых листьев крыши были покрыты тростником, а двери оказались выкрашены в цвет мха.

Я нерешительно постучал:

– Элла, ты не занята?

Изнутри до меня донёсся скрип отодвигаемого стула, и дверь распахнулась. Я отпрянул, ожидая, что на меня, как обычно, наорут. Но Элла улыбнулась, приветливо глядя на меня зелёными глазами.

– Входи, – сказала она, подмигнув проходящим мимо старшеклассницам.