Секс АНДЭ!

Тогда я не знала и половины того, что знала о мужчинах сейчас. Кан готов был поговорить. Он готов был меня услышать.

Тогда.

Теперь уже поздно. Поезд ушел.

Сжав мою ладонь на прощание, ушел и Эдам.

***

Лера, пока мы прощались, пила, как верблюд. Все, что нальют! Приняла на душу больше обычного и душа не выдержала. Подцепив тело под локти, Оля с Кристой потащили его на выход. Лерка трясла головой, что не мешало ей быстро передвигать ножками и причитала разными голосами:

– Девочки, бросьте меня здесь, пьяную тварь! Я в клуб сама подойду.

Ее не бросили: память о Роще, как ни как!.. И зря: в машине ее шумно вырвало: прямо Ольге в ладони. Она это все держала, словно хирург. А мы с Кристой ржали —самозабвенно, до боли в животе, до спазмов. Как могут ржать зеваки, которых миновала «чаша сия».

Если бы мне сказали, что Лерка так пьет, я бы не поверила! Она казалась такой миленькой и утонченной девочкой. Не то, чтобы она совсем уж хроническая пьянчуга, просто любит «покуражиться», как она говорит. Ну, если это – кураж, то явно не по-английски.

– Боже мой! – выдохнула Алька.

Мы ввалились в квартиру за десять минут до прибытия машины, везущей нас в клуб. С Лерой на руках и все вместе заволокли ее в туалет. Было смешно, как бывает смешно четверым, у которых нервы растрепаны, а мозги пребывают в нирване.

– Что случилось?! – бегала кругами Елена.

– Идите на хер! – кричала Лера, давясь своей рвотой и хохоча.

Мы задыхались.

Я привалилась к Ольге, пытаясь хоть чуть-чуть отдышаться и она ухватилась за меня чисто вымытыми руками. От смеха у меня уже не было сил. Я крутила башкой, хохоча, словно полоумная. Ольга пыталась залезть на меня – я из-под ней вылезти.

Она взяла моду ко мне приставать, потому что решила, что я лесбиянка. А может, думает, что я хочу ее, но не в силах поверить своему счастью. В общем, мы опрокинулись, дверь распахнулась, я треснулась затылком о чьи-то туфли.

Не больно, но так. Чувствительно…

Подняла голову, удивленно рассмотрев идущие из туфель темные брюки, пролетела глазами до воротничка белой рубашки и выдохнула, едва не лишившись чувств:

– Здрасьте…

***

Благодарение господу, я была не слишком пьяна.

Оля слезла с меня, Криста, покраснев, выпорхнула из ванной. Только Лера осталась над унитазом. Блевать. Она ничего не могла с собою поделать. Женя молча и хмуро на нас смотрел. Видимо, гадал, с кем он меня в следующий раз встретит.

– Много-много дриньк-дриньк-дриньк?

– Нет, – ответила я. – Немного. Чоком, чинчаро. Правда.

Мне было ужасно стыдно.

– Ты ставать совсем ебанютяя, – погрустил Женя и покачал головой. – Я тогда приезжать – ты бой целуешь. Сейчас приезжать – герл целуешь.

Я ужасно смутилась и зачем-то напомнила:

– Секс андэ!

– Герл вери много? – ответил он.

***

Клуб.

Лера спит на диване, мы по очереди за нее танцуем, чтобы Поска не орал, Тичер причитает, Ольга «достает» меня с непристойными предложениями. Женя хмур и так зол, что кажется почти сексапильным. Такое чувство, что он думает, будто бы ему не было на меня насрать. И начинают всякие дурацкие мечты лезть в голову. Типа, как бы мне исхитриться, раздобыть себе мужика, при виде которого Кан задумается и скажет: «Блин! Хочу, заверните!»

Или, лучше мне найти себе бабу?..

***

А потом сбылась моя «мечта» познакомиться с каким-нибудь знаменитостями.

– Star, – то и дело повторял Поска, словно чабан подгоняющий овец, подталкивая нас к руму. Он сказал правду гости были стары, но чем они прославились, Дядюшка нам не сказал.

– Вот бы мои Н.О.Т пришли! – мечтала я вслух.

– Ты же их разлюбила.

– Не лезьте в мое маленькое сердечко!

– У тебя не сердце, а общага! – грубо сравнила Лерка.

Пока я на это дулась, уверяя, что в моем сердце – крутой отель, ко мне подсел самый молодой из всех старов. Одет он был в стиле Ивана Царевича: ковбойские сапоги с загнутыми носами, украшенные железными украшениями, широкие брюки, которые саннимушка заправил в свои сапоги и приталенный кожаный тренч до колен.

– Квак! – сказала я, не собираясь с ним целоваться.

– Бьютипал! —сказал он, застенчиво протягивая руку и касаясь ею моей щеки.

– Камсапнида! – поблагодарила я и улыбнулась так, что у стара повяли лучики и он не стал спрашивать, как такой Лучистый Бриллиант Я оказался в сем заведении.

И мы пошли танцевать.

Я понимаю, что он тут гость и должен о чем-нибудь со мной разговаривать. Что моя история так же безразлична ему, как и мне его… Но эти комплименты… Я ведь жирная! Жир-на-я! О какой красоте идет речь? О внутренней, то ли?

Пока я над этим думала, Ольга, ведьмински хохоча, вдруг ворвалась в наш рум и принялась щелкать фотоаппаратом.

***

Увы! Но запечатленную на снимке Веньку, которая целует с языком старичка, нам не показывать ей в ответ на каждое «Я – расистка!» Его «шестерки» изъяли пленку. Конечно, все прошло мирно. Они даже отдали за нее десять вонючек, хотя сама пленка стоит две, но… я готова была неделю работать бесплатно. За фотографию.