Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего

— Это культурный конструкт. Легкодоступность животных продуктов — это очевидный результат общественных процессов. Она не естественна. Без искусственного вмешательства на этой планете никогда не могло быть достаточного количества съедобных животных, чтобы поддерживать текущий уровень их употребления в пищу. А пить молоко другого вида — попросту эксцентрично. В этом нет совершенно ничего естественного.

Я вспоминаю свою годовалую дочь, которую в последний раз видела этим утром, когда она, улыбаясь, стояла в дверях со стаканом коровьего молока, пока я махала ей на прощанье, и вдруг то, что казалось таким естественным, стало пугающим.

— Поедание мяса буквально вдалбливается нам в голову еще до того, как мы учимся говорить, — не унимается Мэтью. — Мы кормим детей мясом и хвалим их за то, что они едят мясо. Вы еще не научились говорить, а вам уже объясняют, что это вкусно. Посыл очень силен — он идет от вашей матери.

Я по опыту знаю, что Мэтью прав. Молоко, яйца, сыр, рыба и мясо популяризуются правительственными кампаниями и книгами о воспитании как главные продукты питания для детей. Когда я впервые стала матерью, я записалась на бесплатные курсы по прекращению грудного кормления, организованные местным советом. Нас учили, что родителям не стоит откладывать введение мяса в рацион и что вегетарианская диета вредна для детей, потому что им нужно железо для правильного развития мозга, а железо почти невозможно найти в необходимом количестве нигде, кроме красного мяса. Так что я пичкала обоих детей болоньезе еще до того, как у них прорезались зубы, чтобы его толком прожевать.

По словам Мэтью, уже доказано, что веганские диеты подходят по питательным свойствам как для младенцев и детей, так и для взрослых.

— Если это неправильная информация, почему ее продолжают повторять? — спрашиваю я.

— Ввиду невероятного объема культурных усилий, вложенных в утверждение того, что животные продукты необходимы и естественны. Для многих до сих пор немыслимо, что от этого можно как-то уйти. С такой точки зрения это и правда выглядит отклонением от нормы. Вы ненормальный, если не кормите ребенка мясом.

Тем вечером, пока моя дочь с энтузиазмом уплетает пастуший пирог, которым я ее кормлю с ложечки, я думаю о том, как вбила в нее тягу к мясу животных, и чувствую тень отвращения. Если мы хотим решить проблемы, вызванные промышленным животноводством, развивать надо именно это ощущение, а не новую технологию по выращиванию мяса в лабораториях.

Но пока что это только тень отвращения. Я вытираю дочери подбородок и наливаю ей молока.

Глава восьмая Послевкусие

 Орон Кэттс сделал карьеру на отвращении. Сегодня он культивирует в эмбриональной бычьей сыворотке рубцовую ткань мыши с помощью инкубатора из навоза. «Температура внутри компоста 65°C, — объявляет он, показывая на клетку из кованого железа, где на внушительной куче лежит колба с культурой ткани. — Она из щепок и навоза лошадей конной полиции».

Мы стоим во дворе Королевского колледжа, в Лондоне, — так близко к небоскребу «Шард», что почти не видно его верхушку, — рядом с усеченной пирамидой из навоза. Это последнее на данный момент произведение Орона под названием «Сосуды ухода и контроля: Компосткубатор 2.0» (Vessels of Care & Control: Compostcubator 2.0), он приехал на выставку «Запчасти» (Spare Parts) из Университета Западной Австралии в Перте. Удивительно красивая компостная куча — первое, что видят посетители, когда входят на выставку в лондонской Научной галерее. «Компосткубатор» основан на принципах пермакультуры — микробы в компосте генерируют достаточно тепла, чтобы соединительная ткань мыши росла без дополнительного подогрева. По задумке, глядя на него, мы должны усомниться в своей уверенности, что люди могут контролировать и воссоздавать жизнь. «Это один из первых случаев, когда часть культивированной мыши выставляется на улице», — с гордостью говорит Орон.

25 лет Орон использовал живую ткань в качестве средства художественного самовыражения. Вместе со своей партнершей в творчестве и жизни Ионат Зурр он вырастил крылья из стволовых клеток свиньи («Крылья свиньи» («Pig Wings»), 2000), живой пиджак из культивированных клеток мыши («Кожа без жертв» («Victimless Leather»), 2004) и построил домашний биореактор для создания мяса насекомых в пробирке («Стир-флай» [98] («Stir Fly»), 2016). Но и он же, возможно, самый малоизвестный пионер и нечаянный первопроходец в мире чистого мяса. В 2003 году его выставка «Бестелесное блюдо» («Disembodied Cuisine») стала первым случаем на планете, когда кто-либо вырастил и съел мясо из пробирки — за целых девять лет до того, как Марк Пост представил публике бургер, проспонсированный Сергеем Брином. Одним-единственным пятиграммовым лягушачьим стейком, замаринованным в кальвадосе, Орон пробудил индустрию, ныне переживающую бум в Кремниевой долине и за ее пределами. Теперь он же — ее самый ярый критик.