Секс-символ (СИ)

— Вилла «Санта Мария Каридад дель Кобре», — прочитала Фернанда вслух.

— И причём тут я? — не поняла Вирхиния.

— Везде враньё! — оттопырила губу тётя Фели. — Агент мне сказал, что вилла называется «Вирхиния», — она вгляделась в надпись. — Вот же написано: «Санта Мария Каридад дель Кобре, дева милосердная» [2]. Так что не заговаривайте мне зубы! Тут всё названо в честь моей дочери. И точка!

— Ка-ажется, веселье начина-ается! — нараспев заорала Маргарита. В лимузине она набралась мартини и еле стояла на ногах. Агустине пришлось держать её под руку.

А Фэр место не показалось плохим. Ну да, москиты. Зато лес, природа, свежий воздух. Трава доходила до щиколотки, и каблуки в ней утопали. Знала бы заранее, надела бы балетки. Зато лес красивый; деревья огибали дом стеной, пряча его от окружающего мира. А вблизи вилла оказалась роскошна — белоснежная, с колоннами под старину и резными балкончиками. Вокруг дома газон был пострижен. Сбоку уже высился алтарь, украшенный белыми лилиями, а к нему вела красная ковровая дорожка.

Столы с угощениями расставили как снаружи, так и внутри виллы. Туда-сюда бегали официанты, выделяясь на фоне зелени кроваво-красными жилетами. Когда появилась невеста со свитой, грянул оркестр, сидящий по обе стороны от центральной лестницы — входа в дом. Но Вирхиния не замечала хорошего.

— Мамусик, смотри, — она ткнула пальцем в грили, расставленные всюду. На них жарилось мясо. — Барбекю! Я не хочушечки барбекю! Все вокруг провоняшечки жареным мясом! Я же говорила тебе, мамусик, что хочушечки изысканные блюда: лангустиков, креветочки, шампусик…

— Прекрати разговаривать, как даун! — рассердилась тётя Фели, закрыв Барби бисерной сумочкой. — Барбара Сантойя, не слушай эту ересь, а то перестанешь понимать человеческий язык. Между прочим, дочушечка, тебе нельзя шампусик, — передразнила она дочь. — Ты беременюшечка.

— На моей свадебке мне всё можно! — Вирхиния вытерла нос перчаткой. — Мамусик, это ты всё организовала, ты испортила мне свадьбу этим вонючим барбекюшечкой! Я тебе никогда этого не прощу!

— Ой, умолкни! То, что ты беременна, не значит, что ты можешь орать на мать! — властно оборвала тётя Фели. — Твои изыски тоже есть, разуй глаза. Я всё заказала, как ты хотела. Но свадьба на свежем воздухе без мяса — это не свадьба. Да и Барби не прочь отведать кусочек, — тётя чмокнула собаку в морду — та дёргала носом и тихо потявкивала от умопомрачительного запаха жаркого.

— Какая невеста, такая и свадьба! — радовалась Маргарита.

— Мама, ты хоть перестань! — одёрнула её Агустина. — Ты ведёшь себя некруто. Надралась, как последний алкаш. Бабушка, взгляни-ка, а это не твоя френдесса случайно? — сощурила она восточные глаза, и те стали ещё восточнее. — Донья Канделария! Как она умудрилась приехать раньше нас?

Тётя Фёли глянула туда, куда указала Агустина — там стояла донья Канделария собственной персоной. В мини-платье под леопарда, с огромной чёрной шляпой на голове, она держала в руках стеклянный ридикюльчик, где сидел Стефан. Донья Канделария была явно зла и, когда тётя подошла её поприветствовать, она отвернулась, вздёрнув свой длинный нос.

— Канди Мендес, это что за новости? — заголосила тётя Фели в ответ на такой выпендрёж. — Я вообще-то поздоровалась.

— А я вообще-то вас не знаю, Фелисидад Сантойя! Идите куда шли. Мы со Стефаном больше с вами не разговариваем!

— Это ещё почему? — удивилась тётя Фели.

— По вашей милости, мы с моим Стефанито добирались в эту глушь на такси, — губы доньи Канделарии возмущённо подёргивались. — А вы ехали на шикарном лимузине!

Тётя Фели повращала глазами.

— Да ладно тебе, Канди Мендес! Глупо обижаться на ерунду. Просто Вирхиния беременная и капризничает, и это её свадьба. Я сделала так, как захотела она.

— Не надо оправдываться, Фелисидад Сантойя! — обиженно пропыхтела донья Канделария. — Я давно поняла, ты меня не ценишь и подругой не считаешь.

— Если ты будешь так себя вести, Канди Мендес, — погрозила пальцем тётя, — мы точно раздружимся. Ты, кстати, доехала раньше нас, а мы ползли, как черепахи, в этом лимузине, меня аж укачало.

— Надеюсь, тебя укачает навсегда! — донья Канделария попыталась уйти.

— Да чтоб ты провалилась, Канди Мендес! — крикнула тётя ей в спину. — Обижайся сколько хочешь, мне настроение ты не испортишь! Сегодня свадьба моей единственной дочери! А она отхватила вон какого жениха!

Донья Канделария, затормозив, встала в позу гадюки, чтобы выдать новую колкость, но тётя Фели отвлеклась.

— Минуточку, — подбоченившись, тётя сузила глаза — в поле её зрения попал Энеас Арайя, весь из себя в белом костюме в облипку. — Смотрите-ка, какие люди! Так-так, значит, на причёску моей Вирхините у него времени нет, а на чужую свадьбу — всегда пожалуйста. Ну ладно! Идём, Барбара Сантойя, сейчас мы ему устроим!

Фэр, наблюдавшая за тётей издали, не успела среагировать (она в последнее время стала рассеянной). Подбежала она на вопли Энеаса Арайя, которому тётя Фели надела на голову ведёрко со льдом.