Секст как лекарство от тревоги: Чему мы можем научиться у философов-скептиков

По сведениям ученого-эрудита II в. Авла Геллия («Аттические ночи», XI 5), некоторые философы, связанные с Платоновской Академией, в частности ритор Фаворин, в начале II в. также начинали называть себя скептиками. Если вкратце, исходное положение академиков заключалось в доказательстве слабости необоснованных мнений, мало чем отличаясь от идей Сократа, вдохновителя Платона; впоследствии академики стали отрицать всякую возможность познания действительности надежным и достоверным способом на основе чувственного восприятия, настолько очевидного, чтобы оно подтверждалось на уровне интеллекта, – в противоположность идеям стоиков. В конце концов они указали на возможность получения достоверных и убедительных знаний с помощью конкретных процедур контроля, подлежащих корректировке по мере необходимости. Отмежевание Секста от академиков проявляется прежде всего в «Положениях» I 2–3 и 220–235, где мы читаем, что утверждение о невозможности достижения надежного и достоверного познания реальности противоречит само себе (за исключением его толкования в диалектическом ключе, что опровергает позиции стоиков). Кроме того, Секст пишет, что вещи могут восприниматься всеми с одинаковой достоверностью и убедительностью и, следовательно, это помешает сформировать более или менее правдоподобных мнений или теорий об их истинной природе. Краткий обзор скептицизма академиков можно найти в работах: Э. Спинелли «Античное переплетение скептицизмов»; М. Де Каро и Э. Спинелли «Скептицизм» (указ. соч.). С более глубоким исследованием можно ознакомиться в работах Л. Кредаро «Скептицизм академиков» (указ. соч.) и А. М. Йопполо «Мнение и наука» (указ. соч.).

Сведения о Пирроне и переводы свидетельств о нем почерпнуты в работе Ф. Деклева Каицци «Пиррон. Свидетельства» (указ. соч., в частности, Т6, Т10, Т11, Т12, Т15А и В, Т17А и В, Т53, Т58–62). Помимо биографа, жившего почти одновременно с Пирроном, Антигона Каристского, еще одним автором, подчеркивавшим исключительность образа жизни Пиррона, был философ-стоик Посидоний (II–I вв. до н. э.): «Однажды его спутники на море жутко испугались бури, он же, сохраняя спокойствие и силу духа, указал им на свинью, которая продолжала есть свой корм, как ни в чем не бывало, и заявил, что мудрец должен сохранять подобное состояние невозмутимости». О том же эпизоде повествует философ-платоник Плутарх (I–II вв.), также упоминающий в этом контексте качество беспристрастности. Что касается непреходящей кротости Пиррона, Антигон Каристский сообщает, что тот постоянно занимался домашними делами и ходил на рынок, помогая своей сестре, по профессии акушерке, у которой всегда было много работы. Однако при жизни Пиррона идеи, стоявшие за столь образцовым поведением, в основном оставались неизвестными, причем не только из-за его воздержания от участия в философских дискуссиях, но и потому, что он никогда ничего не записывал. Тимон, ставший к тому времени учеником Пиррона, впоследствии распространил идеи учителя, причем не только в Афинах, самом богатом и цивилизованном городе греческого мира, но и в северной Греции (в Фивах и Пелле), в Малой Азии, а впоследствии и в Александрии, новой метрополии, основанной Александром Македонским в Египте. Здесь его труды получили особое распространение и долгое время циркулировали в медицинской среде – возможно, потому что его сын был врачом. Но лишь пару столетий спустя (со второй половины I в. до н. э.) пирронизм как философское течение вновь получил актуальность в Александрии благодаря «некоему Энесидему» – так сообщает один из последователей Аристотеля Аристокл (см. трактат Евсевия «Евангельское приготовление», XIV 18, 29), который происходил из Мессены (греческий вариант названия города Мессины, в то время – одной из важнейших греческих колоний), но некоторое время прожил в Александрии – с конца II в. до н. э. до начала I в. н. э. Энесидем, по всей вероятности, происходил из Кносса, был учеником Гераклида Тарантского и принадлежал к одному из течений медицинской мысли, циркулировавших в городе, – эмпирическому. Кроме того, Энесидем контактировал с некоторыми членами Платоновской Академии. Именно благодаря его усилиям произошло плодотворное объединение пирронизма с античным медицинским эмпиризмом. Работа по объединению двух течений продолжалась более столетия, ученик наследовал ее от учителя, пока, наконец, за дело не взялся Секст. Бо́льшая часть теорий Секста действительно содержит в себе развитие (иногда негласное) мысли Энесидема, которая, к сожалению, не сохранилась ни в одном письменном источнике, а лишь в редких косвенных свидетельствах.

Секст утверждает, что установить возможное соответствие между воспринимаемой и реальной природой вещей пока не удалось, например, в «Положениях» II 19, где рассуждает о критерии истины.

II. «Смутные» вещи