Сексуальная жизнь наших предков

Вода оказалась тёплой и прозрачной. Ада не стала барахтаться у берега, а отплыла на десяток метров, сразу снова почувствовав себя живой. Дария, надевшая ласты, энергично вспенила ногами воду, нырнула и всплыла уже далеко в море – одинокая тёмная точка в бесконечной лазури. А вернувшись, тряхнула мокрыми волосами и растянулась на полотенце.

– Какое же чудо! Слышала, из этих благословенных вод родилась когда-то Венера, или Афродита, как ты её называешь.

– Из пены морской... – мечтательно прошептала Ада.

– Точнее, из капли спермы своего великого отца, Зевса, – язвительно поправила её Дария. – Должно быть, этот мерзавец дрочил даже на безлюдное море!

– Кто бы говорил! Зевс, вне всякого сомнения, был грязным мерзавцем, но в смысле подрочить ты давно его переплюнула.

Обе расхохотались, потом замолчали, умиротворённые этим тихим вечером.

Высохнув и одевшись, они сели в машину и отправились в ресторан, с аппетитом умяв вкуснейший цацики из йогурта и свежих огурцов, долму, мусаку, сувлаки из баранины на деревянных шампурах и сочащиеся мёдом турецкие сладости – свой первый настоящий ужин на греческой земле, сбрызнутый бутылкой ароматной рецины^[51].

Чтобы расплатиться по счету, Дария отошла к барной стойке, заодно выбрав пару относительно небанальных открыток: одну для Микеле, другую для Джулиано. Склонив головы над скатертью в красную клетку, подруги писали более-менее одно и то же: что путешествие проходит хорошо, что они добрались до Эпидавра и что остановились по такому-то адресу.

– «Целую, до встречи. Дария».

– И от меня тоже!

– «Ада тебя обнимает». А ты напиши: «Чао-чао, адвокатик, не заработайся там. Дария».

Предоставив адрес, по которому её в крайнем случае можно было найти, Дария, уезжая в длительное путешествие, не имела привычки в дальнейшем давать о себе знать до самого возвращения. Ада же иногда чувствовала желание позвонить Джулиано, как она это сделала из Кембриджа, но вовсе не считала себя обязанной это делать. И уж тем более не сейчас, после столь прохладного расставания в Доноре.

Попросив официанта отправить открытки, они сели в машину, вернулись домой и, вымотавшись за день, сразу же уснули глубоким сном.

8

Ада проснулась внезапно, словно её кто-то окликнул. За окном ещё было темно. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где она, и снова почувствовать знакомый кисловатый привкус в горле, означавший, что нужно скорее бежать во двор, к туалету. Ванной здесь не было, а душ представлял собой резиновую трубку с краном, торчащую из увитой виноградом стены.

Она побежала босиком и, заскочив в деревянную кабинку, опорожнила желудок, разом избавившись от цацики, мусаки, долмы, сувлаков и лукума – в общем, от всего, что съела накануне на ужин. Как можно было после столь утомительного дня так легкомысленно набивать живот всей этой жирной, тяжёлой пищей, особенно если он уже болел с утра? Ещё и вина выпить! Когда они с Лауреттой, тогда совсем малышки, объедались чем-нибудь до рвоты, дядя Танкреди назначал им не лекарства, а три дня строгого поста: только чай, тосты и куриный бульон с вермишелью-звёздочками. И сколько бы они ни просили чего-то более разнообразного или, по крайней мере, вкусного, хотя бы немного фруктов, дядя был неумолим.

«Аккуратнее нужно с едой», – подумала Ада, споласкивая лицо под краном. И пообещала себе, что пару дней, пока окончательно не избавится от последствий этого глупого отравления водой «священного источника», постарается последить за собой. Тем более что это неприятно и даже неловко, когда тебя мутит в компании организаторов фестиваля.

Сон больше не шёл, но и крепко спавшую Дарию будить не хотелось, поэтому Ада оставила ей записку: «Прогуляюсь в районе театра. Машину не беру, пройдусь пешком. Присоединяйся, если хочешь, или встретимся здесь ближе к обеду».

Выходя из дома, она бросила взгляд в сторону пляжа: хотелось окунуться, но вода была темной и, должно быть, ещё холодной.

Сразу взяв довольно высокий темп, она меньше чем за час дошла до археологического парка. Дорога была пустынной. Утренняя заря уже начала окрашивать небо розовым, но солнце пока не поднялось. Интересно, сколько осталось до того момента, когда можно будет позвонить дяде Тану, не рискуя его разбудить? Ада потихоньку начала уставать. Слишком мало спала, решила она.

Вокруг огромного амфитеатра занималась утренняя суета. Касса ещё не открылась, но рабочие уже разворачивали ограждение и разгружали инструменты. Они приветственно помахали ей рукой, она помахала в ответ и решила пройти дальше, к святилищу Асклепия.

Тем временем взошло солнце, воздух начал прогреваться. Перед входом в святилище какой-то паренёк выгружал из раздолбанного трёхколёсного мотороллера под тростниковый навес банки и бутылки с напитками. Увидев подошедшую Аду, он просиял:

– Tourist? English? I speak English very well^[52].

– No English, no tourist^[53]. Итальянка, – ответила она, раздумывая, чего лучше выпить, кока-колы или лимонада.