Сексуальность в глотке реальности. Онейрокритика Лакана

«нечто такое, что одновременно и есть, и больше не есть он сам: – Я тот, кто просит прощения за дерзость, с которой первым осмелился взяться за лечение больных, которых до меня не желали понять и не позволяли себе лечить. Я тот, кому нужно за это прощение. Я тот, кто не хочет нести за это вину, ибо вина неминуемо ложится на того, кто первым переступает пределы, прежде положенные человеческой деятельности. Я не хочу быть этим виноватым. В таком же положении, что и я, находятся все остальные. Я лишь представитель того широкого, неопределенного движения, что именуется поисками истины – движения, где я исчезаю бесследно. Теперь я ничто. Мои амбиции были больше меня. Шприц, конечно же, был грязный. Именно поскольку я этого слишком желал, поскольку в этом деле участвовал, поскольку хотел выступить в роли творца и создателя, я как раз творцом не являюсь. Творец – это больший меня. Это мое бессознательное, та речь, которая во мне, по ту сторону моего я, сказывается.

Вот смысл этого сновидения» [17:244].

Сексуальность в глотке реального

Смысл сновидения – в субъекте желания, в желании Другого, в сексуальности этого желания. Какое же оно, это возвращающееся во сне вытесненное бессознательное желание? Понятно, что сновидение «Об инъекции Ирме» являет желание Фрейда утвердиться в бессознательном и его функция – в симптомообразовании истерии. Понятно, что его желание – увязать сексуальную этиологию неврозов, травму соблазнения с бессознательным желанием. Понимание, к которому он приходит, не просто подвигает потоки Ахеронта, но основания его собственной жизни. Переживание

«этого фундаментального открытия означало для Фрейда мучительное переосмысление самых основ мироздания… Он живет в томительной атмосфере, чувствуя опасность, которую несет в себе сделанное им открытие. Весь смысл сновидения об инъекции Ирме с глубиной этого переживания непосредственно связан» [17:232].

Иначе говоря, Фрейд видит это сновидение тогда, когда он зачинает по-настоящему свое собственное дитя – психоанализ. Фрейд не только отец пяти детей в ожидании шестого, но и партеногенетически божественный отец своего собственного творения, имя которому психоанализ. Еще год – и дитя будет наречено. Будто Ирма готова изречь его, родить от инъекции из чрева реального рта. Она его открывает:

«В этом образе смешивается и ассоциируется друг с другом все – начиная от рта и кончая половым органом женщины, в том числе и нос (как раз после этого сна и незадолго до него Флисе или кто-то другой прооперировал у Фрейда носовые раковины). Здесь открывается перед нами самое ужасное – плоть, которая всегда скрыта от взоров, основание вещей, изнанка личины, лица, выделения во всей их красе, плоть, откуда исходит все, последняя основа всякой тайны, плоть страдающая, бесформенная, сама форма которой вызывает безотчетный страх. Видение страха, познание страха, последнее разоблачение: ты ecu вот это – то, что от тебя дальше всего, что всего бесформеннее» [17:222].

Фрейд не просыпается. Он настойчив в своем желании познания. Катабасис не завершен, и никогда завершен не будет. Фрейд продолжает пробуждаться в сновидении. Вплоть до явления галлюцинаторной формулы триметиламина.

Оракул реального: триметиламин