Сексуальность в глотке реальности. Онейрокритика Лакана

Через триумфальные Пропилеи к Триметиламину. Текст сновидения завершается назидательно: «Такие инъекции нельзя делать столь легкомысленно… По всей вероятности, и шприц не был чист». И то, что он не был чист, намекает на «эякуляцию и кондом, содержащие два риска – беременности и венерического заболевания» [2:48]. Приближается день рождения Марты. Марта сама собирается вскоре родить Анну. Имя ей уже уготовано. Фрейд, впрочем, не собирается этими думами обременять читателя. Да, похоже, и сам бы он хотел быть не легкомысленным, а ответственным, и эти вопросы как-то разрешить. Все же что-то нужно делать, чтобы прекратить этот поток новорожденных! Все надежды… на Флисса. Накануне сновидения «Об инъекции Ирме» Фрейд пишет ему: «В твоих руках бразды правления царством сексуальности, господствующим над человеком, – ты можешь сделать что угодно и предотвратить что угодно» [43:136]. Возможно, теория периодов Флисса откроет новые перспективы контрацепции.

Беременность Марты неизбежно пробуждает у Фрейда и размышления о собственной матери, о загадке собственного появления на свет, о любовных секретах и тайнах смерти. Мать несет в себе Жизнь, Любовь и Смерть. Фрейд вспоминает об этом в связи со сновидением «Три парки». Парки – матери. Судьба в их руках.

«Когда мне было шесть лет, и я получал первые уроки у матери, я должен был поверить, что мы сделаны из земли и должны вернуться в землю. Мне это не понравилось, и я усомнился в этом учении. Тогда она потерла руки – точно так же, как когда делают клецки, разве что между ладонями не было теста, – и показала мне черные чешуйки эпидермы, которые при этом отделяются, словно частицу земли, из которой мы сделаны. Мое удивление этой демонстрацией ad oculus было безграничным, и я смирился с тем, что впоследствии услышал выраженным словами: „Природе ты обязан смертью"» [46:220].

Фрейд развивает соображения о трех женщинах в статье «Мотив выбора ларца». Три женщины – три Парки – три матери – «три неизбежных для любого мужчины типа отношения к женщине: женщина – роженица, друг и губительница. Или три формы, в которых предстает перед ним образ матери в разные периоды ее жизни – собственно мать, возлюбленная, которую мужчина выбирает по образу и подобию матери, и, наконец, мать-земля, берущая его в свое лоно» [49:217]. Третья Мать – Абсолютная Госпожа. Она – условие существования, смысла, символической матрицы: «Три женщины, три сестры, три ларца – смысл их Фрейд успел с тех пор нам поведать: в конечном счете, за ними стоит смерть, вот и все» [17:225].

Смерть в сновидении «Об инъекции Ирме», в его толковании очевидна, несмотря на то, что как таковая, как тотальная негация сама смерть в сновидении быть представлена не может. В сновидении царит бессмертие, оно – царство призраков, живых и мертвых. Как в первом акте, так и во втором. «Появление смерти различаем мы даже сквозь шум и гам второй части. История дифтеритной пленки прямо связана с угрозой, очень далекой, под которой оказалась двумя годами ранее жизнь одной из дочерей Фрейда» [17:225]. Смерть всегда уже за кадром. И самый радикальный пример заключен в образе, завершающем первый акт «Ирмы», в образе на пределе представимости. Итак, этот акт заканчивается появлением глубин горла, метонимически, скажем еще раз, – пучины

«женского органа, этого первоначального объекта по преимуществу, этого источника всякой жизни, и прорву рта, поглощающего все живое, и образ смерти, где все находит себе конец, – образ, возникающий в связи с болезнью, едва не оказавшейся смертельной, его дочери и со смертью одной из его больных, случившейся вскоре после этой болезни и воспринятой Фрейдом как некая расплата за профессиональную недобросовестность (одна Матильда вместо другой, – пишет он)» [17:234-5].