Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

Интересно: о том, что у нас люди — «винтики», противники СССР кричали всю дорогу. Но никто не додумался вложить подобную фразу в уста многократно проклинаемых за жестокость Ленина или Сталина. Самое страшное, что смогли придумать: «бабы еще нарожают» или «щепки летят». Такое откровенное отношение к людям как к расходному материалу продемонстрировал только многократно воспеваемый за гуманизм и православие русский царь!

И, наконец, самое главное:

«…Сам Николай II нанес колоссальный удар по народной вере в царя и сакральность монархии Кровавым воскресением и вообще жестокостью в подавлении революции. Ведь расправами с рабочими беспорядками, крестьянскими бунтами и пр. было при Николае II убито более 5000 человек, и это помимо столыпинских военно-полевых судов… И если жертвы при подавлении аграрных восстаний, большевистского восстания на Пресне и восстаний на флоте можно оправдать… то расстрелы рабочих забастовок, а тем более лояльной демонстрации в воскресение 9 января 1905 года, оправдать невозможно. Они рассеяли последние народные иллюзии о царе, до которого только надо добраться со своими нуждами, и он все решит по справедливости»[64].

Кстати, Поспеловский обратил внимание еще на один момент, ускользающий от большинства наших современников, приученных историей ХХ века совсем к другому масштабу потерь:

«…В контексте гуманного XIX века (конец которого наступил не в 1900, а в 1914 г. — с началом первой в истории тотальной войны) его власть выглядела действительно кровавой — такого количества жертв в мирное время Россия не знала со времени Петра I и Анны Иоанновны».

И как это увязать с православием в одной и той же голове?

Есть версия и по этому поводу.

«Кровавое воскресенье» — далеко не первый в России расстрел безоружных рабочих. Да и не десятый тоже… Российские власти всех уровней бестрепетно выводили против русских рабочих не только казаков, но и регулярную армию. Казаки хотя бы считали себя отдельным народом, что же касается регулярной армии — то солдат вынуждали стрелять не просто в русских, а в людей, из среды которых они вышли и к которым по окончании службы вернутся. Это многолетнее приучение русского народа к стрельбе по своим стало прологом будущей гражданской войны. Никакие не «злодеи-социалисты» и «жиды» — к братоубийству народ приучало свое родное правительство.

Один из таких расстрелов — «Кровавое воскресенье» — стал символом последнего царствования. Не будем повторять сами события: кто учился в советское время, проходил их в школе, кто не учился… гугл в помощь! Обратим внимание лишь на некоторые моменты.

Часто говорят, что петиция, с которой рабочие шли ко дворцу, была не экономической, а политической. На самом деле там были и экономические, и политические пункты — ну и что с того? Речь ведь шла не о выполнении, а о передаче петиции, а уж государь волен: что захочет — выполнить, не захочет — отказать.

Николай Первый, человек большого личного мужества, сам бы вышел к толпе рабочих и нашел бы, что им сказать. От его потомка такого подвига не требовалось — но, в конце концов, мог бы выслать к демонстрации генерал-адъютанта. Был ли риск, что его пристрелит какой-нибудь террорист? Был, в общем-то… хотя выстрелить и попасть из револьвера в фигуру на балконе — это скорее из романа, чем из реальной жизни[65]. Ну так на то он и генерал, чтоб хотя бы иногда рисковать жизнью, — разве не так?

За что, зачем, почему расстреляли рабочую демонстрацию? Из опасения, что ее участники, не обнаружив царя, побьют во дворце стекла?

Поклонники последнего императора, пытаясь примирить непримиримое, оказывают обожаемому монарху медвежью услугу.