Секунда между нами

Она там, у изголовья кровати, среди студентов с серьезными лицами, облаченных в синие медицинские костюмы. С облегчением улыбаюсь – по крайней мере, я все еще с ней. Это и есть тот «важный день», о котором они говорили с Дунканом? Мужчина лет сорока, с короткими рыжими волосами, тоже в костюме, перечисляет травмы так, словно это список покупок: множественные ушибы, множественные ссадины, множественные переломы. Что, черт возьми, случилось с этой женщиной?

Вообще я ненавижу больницы, но очень рад, что предыдущее воспоминание наконец закончилось. Мне становится плохо, когда я вижу картинки из совместной жизни Дженн и Дункана. В моем сознании она всегда жила только со мной.

А как он заботится о ней…

Вряд ли я когда-либо задумывался, на чем строились ее отношения с Дунканом, какой была их каждодневная жизнь. Но одно ясно как день: с ним все было гораздо спокойнее – и более стабильно, – чем со мной.

Он постоянно заботился о ней, всегда думал о ней в первую очередь.

– Вопросы есть? – спрашивает врач.

Я присматриваюсь получше – на бейдже написано: «Доктор Берден». Помню, Дженн о нем рассказывала. Он выглядит измотанным, но его глаза горят, когда он смотрит на студентов. Полагаю, Дженн тоже станет такой со временем – всегда готовой прийти на помощь, даже если падает от усталости.

Или стала бы такой.

Я глотаю слезы. Дженн поднимает руку, и доктор кивает ей.

– Какая из травм самая тяжелая? – спрашивает она.

Доктор подзывает ее ближе, и я незаметно пристраиваюсь рядом. Тело женщины представляет собой какое-то месиво, нога в гипсе, ступня омерзительного пурпурного цвета. На шее нечто вроде бандажа, закрепленного с двух сторон.

Интересно, каково это, когда в тебя врезается грузовик. Думаю, все заканчивается в один миг.

Свет начинает меркнуть.

Я никогда всерьез не задумывался о том, насколько коротка наша жизнь. В одно мгновение ты есть, а в следующее тебя уже нет. Как-то так.

– Вот зона с наибольшей опасностью, – отвечает доктор Берден, указывая на торс женщины. Я рассеянно смотрю вниз. – Серьезные ушибы грудной клетки, требуется интенсивная вентиляция легких.

Так странно, что под кожей могут происходить разрушительные процессы, которых никто не видит.

– Последствия автокатастроф могут быть просто чудовищными, – продолжает доктор Берден.

Мое сердце замирает.

В голове начинается пульсация.

Последнее, что я могу рассмотреть, когда комната начинает расплываться, – это профессиональный взгляд Дженн, прикованный к женщине.

Двадцать два

2019

ДЖЕНН

– Arepa, empanada, a la orden[35].

Она проходит мимо женщины с угольно-черными волосами, которая стоит за одним из множества открытых прилавков на пляже. Здесь продают кукурузные лепешки, – Дженн видела их на каждом углу в Колумбии, а еще манго, ананасы, кокосы, бананы – все виды прекрасных разноцветных фруктов и стаканчики для сока. На мгновение она поддалась искушению: в хостеле она выпила только чашку кофе, и теперь желудок начал урчать, требуя еды.

Но, взглянув на часы, она понимает, что времени нет, и ускоряет шаг. Дженн проходит мимо ярко-зеленых пальм, возвышающихся справа; слева – море цвета индиго, пестрое от лодок.

Пройдя по пляжу еще немного, она видит лачугу, о которой ей говорил мужчина в хостеле. Вокруг лачуги толпятся люди, они болтают, покупают билеты, и на мгновение Дженн охватывает тревога. Но потом она вспоминает, что ее испанский уже не так плох. А в самом начале, в Куско, она и двух слов связать не могла – даже смешно. Ее словарного запаса едва хватало, чтобы заказать кофе. Но со временем ситуация улучшилась. Чем чаще она заставляла себя говорить, тем проще ей становилось. Это было похоже на новый вызов самой себе: трудно зацикливаться на проблемах, когда постоянно приходится размышлять, какое время глагола использовать: Pretérito, Pretérito Perfecto или Imperfecto.

Дженн подходит ближе и умудряется протиснуться к входу. Лохматый темноволосый мужчина бросает на нее быстрый взгляд.

– Una ida[36], – произносит Дженн.

Через пару секунд она передает деньги за билет, и мужчина машет в сторону дряхлой моторной лодки. Лодка почти у берега, но, чтобы в нее забраться, придется пройтись по мелководью. Дженн направляется к суденышку и ступает в теплую, как парное молоко, воду. Сейчас она готова убить ради того, чтобы искупаться. Она уже вся вспотела в своем белом сарафане, а ведь еще нет и десяти.

Парень у лодки берет ее билет, бросает на него беглый взгляд, а потом указывает на рюкзак. Она передает ему вещи, и он закидывает их в лодку.

– Vamos, señorita[37], – говорит он, оборачиваясь к ней и протягивая руку.

Дженн хватается за нее и поднимается на лодку.

– Gracias[38].

– A la orden[39], – улыбается он.