Селестина

П а р м е н о. Да, клянусь богом! И так помогала она по доброте душевной многим сиротам и монахиням, которые ей себя вверяли. А в другом закутке были у нее припа­сены различные средства, чтобы исцелить от любви или приворожить, — окостенелые мышцы оленьего сердца, язык гадюки, головы перепелов, ослиные мозги, лошадиные на­росты, детский кал, арабская фасоль, магнитный камень, веревка висельника, цветы плюща, иглы ежа, лапа барсука, семена папоротника, камень из орлиного гнезда и тысячи других вещей. Много приходило к ней мужчин и женщин, и у одних требовала она надкушенный кусок хлеба, у дру­гих— лоскуток одежды, у третьих — прядь волос; иным чертила на ладони какие-то знаки шафраном, а иным — ки­новарью; прочим давала сердечки из воска, утыканные об­ломками иголок, и всякие страшные предметы из глины и свинца, рисовала разные изображения, нашептывала в землю слова. Да кто тебе передаст все, что делала эта старуха! И ведь все было обманом и враньем!

К а л и с т о. Хорошо, Пармено. Отложим дальнейший разговор на более удобное время. Я достаточно предупрежден. Благодарю тебя. А теперь не будем задерживаться. Страсть не терпит промедления. Слушай: я пригласил Селестину, а она ждет дольше, чем следует. Идем, не то она рассердится. Мне страшно, а страх отбивает память и про­буждает осторожность. Ну же, пойдем и все наладим! Но прошу тебя, Пармено, пусть твоя зависть к Семпронио, который в этом деле мне служит и угождает, не станет по­мехой моему спасению. Если он получил камзол, найдется наряд и для тебя. Не подумай, будто я меньше ценю твои советы и предупреждения, чем его хлопоты и дела. Я знаю, духовное ценится выше плотского: животного трудятся больше, нежели человек, а получают уход и корм, но не дружбу. Такое же различие будет в моем отношении к тебе и к С е м п р о н и о. И поэтому, хоть я и твой хозяин, предла­гаю тебе свою дружбу.

П а р м е н о. Обижают меня, сеньор, твое недоверие к моей преданности и службе, твои обещания и поучения. Когда ты видел, чтобы я завидовал кому-нибудь или мешал твоим успехам из корысти или из досады?

К а л и с т о. Не возмущайся. Конечно, твое обхождение и приятная учтивость ставят тебя выше всех, кто мне слу­жит. Но в таких трудных обстоятельствах, от коих зави­сит все мое благо и жизнь, необходима осторожность.

Я должен предупредить все случайности, хоть уверен, что твое похвальное поведение — следствие природного доброго нрава, а доброму нраву всегда присуща осмотрительность. Довольно. Идем навстречу моему спасению.

С е л е с т и н а. Я слышу шаги. Они идут сюда. Сделай вид, Семпронио, будто ничего не замечаешь. Молчи, а я буду говорить то, что нужно.

С е м п р о н и о. Говори.

С е л е с т и н а. Не приставай же ко мне, не надоедай! Валить заботы на озабоченного — все равно что подхлесты­вать замученное животное. Ты так скорбишь о горе твоего хозяина Калисто, что кажется, будто ты — он, а он — это ты, и будто все муки обрушились на одного. Но поверь, жива не буду, а распутаю эту тяжбу!

К а л и с т о. Пармено, обожди! Тсс! Послушай, о чем они говорят; посмотрим, с кем имеем дело... О, замечатель­ная женщина! О, мирские блага, недостойные столь вели­кого сердца! О, преданный и верный Семпронио! Видал ты, мой Пармено? Слыхал? Разве я не прав? Что ты скажешь, хранилище моих тайн, советник мой, душа моя?

П а р м е н о. Моя невинность возмущена твоим подозре­нием— и все же я поступлю так, как велит преданность. С твоего позволения, я отвечу, а ты слушай, — и да не оглушит тебя страсть и не ослепит надежда. Сдержи себя и не спеши, а то поспешишь — людей насмешишь. Хоть я и молод, но повидал достаточно, а разум и наблюдатель­ность— залог опытности. Увидев тебя и услышав, как ты спускаешься по лестнице, они повели притворную беседу, а ты в этих лживых словах уже видишь предел своих же­ланий.

С е м п р о н и о. Селестина, а Пармено-то оказался под­лецом!

С е л е с т и н а. Молчи! Куда мул, туда и седло, вот те крест! Предоставь мне Пармено, он станет нашим, и мы уделим ему часть заработка: добро не радует, коли им не поделишься. Втроем наживемся, втроем поделим прибыль, втроем позабавимся. Он у меня станет кротким и ласко­вым, хоть из рук корми; и будет нас как раз две пары а также, как говорится, трое на одного.

К а л и с т о. Семпронио!

С е м п р о н и о. Сеньор!

К а л и с т о. Что ты делаешь, ключ жизни моей? От­вори мне! О Пармено, вот я ее вижу! Я уже здоров, я ожил! Погляди, какая уважаемая, какая почтенная особа! Обычно по лицу познается скрытая добродетель. О добродетельная старость! О состарившаяся добродетель! О благая надежда на сладостную цель! О цель моей сладостной надежды! О спасение мое от страданий, защита от мук, возрождение мое, обновление моей жизни, воскрешение из мертвых! Я жажду приблизиться к тебе, стремлюсь лобзать твои руки, несущие исцеление. Но ничтожество мое препятствует этому. Отсюда поклоняюсь я земле, по которой ты сту­паешь, и лобзаю ее.