Селфи

И он принялся врать и отрицать свои интрижки, он плакал и орал, что ничего не было, что он уходил по ночам лишь для того, чтобы отработать долг. Но она сказала, что они знают правду.

– Она ненавидит тебя за все, Джеймс. За то, что ты обманываешь меня. За то, что напиваешься по нескольку раз в неделю. За то, что заставляешь отца говорить на запретные темы.

В тот день Ригмор Циммерманн продемонстрировала Джеймсу свое истинное лицо и дала понять, кто в их семье главный. Документы о расторжении брака, уже подписанные Биргит, лежали на столе.

Джеймс умолял ее разорвать их в клочки, но она не посмела. Ригмор и Фрицль пообещали заботиться о ней, как только нерадивый муж исчезнет с глаз долой. И ему так и пришлось поступить, в буквальном смысле.

Впоследствии Джеймс пытался заставить Ригмор аннулировать подписанные бумаги, угрожая тем, что расскажет о преступлениях, совершенных Фрицлем во время Второй мировой войны. В таком случае старику было не избежать тюремного заключения. У бывшего зятя имелись неоспоримые доказательства.

Семья отреагировала спустя пару дней, предложив сто пятьдесят тысяч долларов за то, что Джеймс вернется в США и больше никогда не появится. Он захотел, чтобы они перевели деньги на его счет в американском банке тремя частями, после чего согласился считать дело закрытым. Эта сумма представлялась немыслимой простому работяге из Дулута.

Проблема заключалась в том, что он забыл подать декларацию на эту часть дохода в американские налоговые органы, и в результате нескольких судебных разбирательств и уплаты штрафов денег на счету стало еще меньше, чем было до перевода от бывших родственников.

Поэтому Джеймсу Лестеру Франку пришлось вновь поступить на военную службу, и его тут же послали в многолетние миссии по борьбе с «Талибаном», так что в конце концов и он сам, и его бойцы стали пахнуть и выглядеть как талибы.

– Мы превратились в диких зверей. Срали там, где спали. Питались тем, что могли добыть. И подыхали тоже как звери, об этом заботились талибы. Я видел, как, убивая моего последнего товарища, они сначала отрубили ему руки. И я сбежал. В течение одиннадцати месяцев я жил в горах, а после того, как мне удалось выбраться оттуда, я больше никого не убивал на благо США и американской армии.

– Вас видели в Стамбуле, – заметил Карл.

Джеймс кивнул и натянул на себя одеяло до самого горла.

– Я работал в баре для туристов, большинство из которых были американцами. И это было глупо с моей стороны. Несмотря на то что я побрил голову наголо и отпустил бороду, один из офицеров мгновенно вычислил меня. Слава богу, в тот же день я познакомился в баре с датской супружеской парой; они путешествовали в автокемпинге и согласились отвезти меня в Данию. Я рассказал им все как есть – что я был солдатом и дезертировал. Но для них моя история не представляла проблемы. Я бы сказал, наоборот. Таких пацифистов еще поискать надо.

– М-м-м, просто отличная история, – сказал Ассад с долей иронии. – Но что же дальше?

У него в животе громко забурчало. Отсутствие энергетического подкрепления начало прорываться наружу в виде растущего раздражения. Карл, наоборот, совсем позабыл о еде. А вот выкурить сигаретку ему не помешало бы, тогда он спокойно мог продержаться без пищи еще несколько часов.

– Вернувшись в Данию, я не имел ни документов, ни средств к существованию, и мне ничего не оставалось, как разыскать Фрицля и Ригмор Циммерманн и рассказать им о том, что я намереваюсь остаться в Дании, и просить у них помощи. Они пришли в ужас, так как вместе с Биргит рассказали Денисе, что я умер. Я так разозлился, услышав это, что, несмотря на их отчаянное сопротивление, ворвался в кабинет Фрицля и сгреб то, что смог унести. Так что в моих руках оказался дополнительный компромат. Я сфотографировал комнату и орущих, неистовствующих хозяев. Напоследок я схватил боевой нож Фрицля и поднес его к горлу Ригмор, заметив вслух, что знаю не понаслышке звук перерезаемой трахеи. Это и другие угрозы заставили их присмиреть. В итоге мы договорились, что они пустят меня жить в эту квартиру и возьмут на себя все коммунальные расходы, а кроме того, ежемесячно будут выплачивать мне по двенадцать тысяч крон. Конечно, мне надо было просить больше, но я не догадался.

Он смеялся и вздыхал одновременно. Казалось, его тянет в сон. Глаза его стали желтыми, как у оборотня. Ему явно было нехорошо.

– В обмен на это я должен был держаться подальше от Биргит и Денисы. Ригмор дала мне ясно понять: если я попытаюсь вступить с ними в контакт, ей будет наплевать, что я расскажу о деяниях Фрицля властям, она в любом случае добьется моего ареста и депортации. И она говорила серьезно. Лучше пожертвовать репутацией Фрицля и всей семьи, чем девочками.

– Но, полагаю, это обещание вы не сдержали, – сказал Карл.

Джеймс улыбнулся.

– Ну, в каком-то смысле сдержал. Нельзя сосчитать, сколько раз я вставал за деревьями у озера Сортедамссёэн, устремив взгляд на главный вход в Больманс Фрисколе, но ни разу не подошел к Денисе. Я надеялся просто увидеть ее по окончании учебного дня.

– А Биргит?