Семь дней до Мегиддо

Под коробкой со шкатулкой оказался большой сверток. Я развернул его и с удивлением обнаружил внутри плащ. Черный короткий плащ – кажется, моего размера.

– Это еще что… – изумился я.

Наська, не отрывая взгляда от вертящейся фигурки балерины, сказала:

– Одень.

– Надень, – поправил я машинально.

– Зануда… – фыркнула куколка.

Я встал, снял куртку и набросил плащ на плечи.

Ну, плащ как плащ. Довольно удобный. Может, он пуленепробиваемый?

– Тебе идет, – сказала Наська, кинув на меня быстрый взгляд. – А то ходишь в куцых курточках, как ребенок.

– В плаще лучше, что ли?

– Выглядишь внушительнее. Так это не ты выбирал?

– Нет.

– Мой поцелуй был ошибкой.

– Отработаю… – Я надел плащ в рукава, присел, помахал руками. – Что, правда нормально выгляжу?

– Круто выглядишь. Девушкам понравится.

– Что б ты понимала…

Поколебавшись, я всё-таки переложил очки, кристаллики и всю мелочевку из мокрой ветровки в плащ. Может, и глуповато выгляжу, в плащах только самые старомодные герои комиксов ходят, зато сухо.

В сумке был еще один пакет, но он, вероятно, предназначался Дарине. Остальные подарков не удостоились. Ну и хорошо. Стратегу я бы точно не стал передавать подарки от Продавца, а то мало ли… вдруг он решил облегчить нам решение.

– Наська, ты вечно толчешься в Комке.

– Я не толкусь, я помогаю покупки носить.

– Не важно. Как на твой взгляд, Продавцы – они хорошие или плохие?

Куколка задумчиво почесала кончик носа.

– Да так, норм. Иногда леденцами угощают.

– А глобально?

– Им все пофиг, я думаю. Они от кристалликов балдеют. А нам так всё дают, по заявкам матери. Наверное, так Инсеки велели.

– Хорошо, тогда скажи – они умные?

Наська подняла на меня насмешливый взгляд:

– А ты сам подумай. Они сверху попадали на чужую планету в больших какашках. Сидят внутри, не спят, любую штуку могут продать, на всех языках говорят, ни с кем не ссорятся. Они умные или глупые?

– Согласен, – сказал я. – Ладно, пойду. Дарина где?

– Спроси Гнездо.

– Как я его спрошу? У меня Призыва нет.

Наська ухмыльнулась:

– Хитрый ты, Максим… Гнездо не сказало, что ты входишь. Значит, ты с ним поладил… Дарина в своей комнате. Найдешь?

Кивнув, я подхватил последний пакет и пошел.

– Верни полученный обманом поцелуй! – капризно потребовала куколка.

Я послал ей воздушный поцелуй.

Наська хихикнула и снова зачарованно погрузилась в изучение своей шкатулки.

В одном я был совершенно уверен: Продавцы ничего не делают просто так. Ничего волшебного в подарках нет, но умысел имеется.

Понять бы еще, какой.

Постучав в дверь, я услышал слегка недоуменный голос Дарины:

– Да?

Кажется, они в двери не стучали.

Я вошел.

Дарина лежала на накрытом одеялом матрасе и читала книжку. Просто читала! Самую обычную книжку, бумажную, старую. И было бы что-нибудь интересное, так ведь она читала Куприна!

Я вспомнил реплику Продавца и порадовался, что у нее в руках не Достоевский. А то пришлось бы допустить, что они предвидят будущее. Тогда уж совсем край, тогда можно лечь и помирать.

– Привет! – Она обрадовалась, но вставать не стала, только книжку отложила. – Думала, позже придешь.

– Уже выспался, – сказал я. – Наверное, из-за всех этих… мутагенов. Интересно?

– Ага! – радостно воскликнула Дарина.

– Тебе же, наверное, непонятно, – сказал я осторожно. – Не обижайся, мне самому многое непонятно, когда старых писателей читаю.

– Непонятно, – улыбнулась Дарина.

– Там хоть сноски какие-то есть, пояснения? – Я присел рядом.

– Немного. Да я и не смотрю, так интереснее.

Она заметила, что я не понял, рассмеялась:

– Вот слушай… «Обитатели пригородного морского курорта – большей частью греки и евреи, жизнелюбивые и мнительные, как все южане, – поспешно перебирались в город. По размякшему шоссе без конца тянулись ломовые дроги, перегруженные всяческими домашними вещами: тюфяками, диванами, сундуками, стульями, умывальниками, самоварами. Жалко, и грустно, и противно было глядеть сквозь мутную кисею дождя на этот жалкий скарб, казавшийся таким изношенным, грязным и нищенским; на горничных и кухарок, сидевших на верху воза на мокром брезенте с какими-то утюгами, жестянками и корзинками в руках…»

– Ты на память цитируешь? – поразился я.

– Ага. Ну я же только что прочла, я дня три буду помнить слово в слово… – Дарина помедлила. – У лю… у тебя разве не так?

– Не так, – сказал я. – Даже стихи с трудом заучивал… Три дня будешь помнить, а потом?

– Если не понадобится, то забуду, – пояснила она. – А если понадобится или понравится, могу запомнить.

– Это у всех вас так?

– У жниц, – подумав, ответила она. – Мы же воспитываем куколок, нам полезна хорошая память. Так вот, в этом отрывке упоминается много непонятных вещей. Я много читала, я рассказывала. Но, видимо, это было не нужно и потом забылось…

– И что тебе непонятно? – спросил я.

– Да куча слов! – Она улыбнулась. – Греки, евреи, мнительные, ломовые, дроги, тюфяками, самоварами, скарб, горничных, кухарок, воза, утюгами…

Я замахал руками.

– Стоп-стоп-стоп! Совсем непонятны?

– Некоторые немножко понятны. Греки и евреи – это такие народы. Так?

– Так.

– Мнительные – это сомневающиеся? Да, точно. А вот «ломовые дроги» – не знаю.