Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны

Ассунта не отходила от Луи. Спала на стуле; варикозные ноги отекли так, что без содрогания не взглянешь. Держала в больничной палате вазочку с мятой и беспрестанно читала старинное заклинание. Не сомневалась: ранение – классический случай сглаза. За неделю Ассунта даже домой не вырвалась переодеться. Накануне свадьбы в больницу явилась Стелла. Весь день они с Барбарой украшали торт – пинцетом выкладывали по белоснежной сахарной глазури кружевные узоры из серебряных бусин. Стеллины волосы пропахли сахаром и ванилином, как у заправской кондитерши.

Итак, Стелла попыталась увести из больницы мать и сестру. Не тут-то было. Ассунта заартачилась. Врач влез со своими уговорами – дескать, все под контролем, ступайте. Итогом вмешательства стала отвратительная сцена. Ассунта разрыдалась, врач сорвался на крик. Свежеприобретенные познания в английском языке донесли до Стеллы, что в глазах врача ее мать – малахольная баба с первобытными представлениями; деревенщина, отвергающая здравый смысл и святость норм гигиены. Тина, которой вообще не следовало находиться в больнице накануне собственной свадьбы, поняла, что Ассунта на эту самую свадьбу не пойдет, и заплакала, уткнувшись лицом в дверь, которую какие только больные своими руками не трогали. Конец спектаклю положил Антонио.

– Отлично, – сказал он жене. – Оставайся при Луи. Твоя дочь и без тебя замуж выйдет.

Истерика прекратилась сей же миг. Слезы высохли, осталась только икота.

В тот вечер Ассунта пошла домой. Приняла ванну, накрутила волосы на папильотки, легла в постель, а утром встала раненько, чтобы дочки перед фотографированием успели как следует позавтракать. Вот какое чудо сотворил Антонио, заявив, будто Тина в Ассунте не нуждается.

Из-за треволнений о Луи Тина вовсе позабыла дрожать перед первой брачной ночью – и хорошо, потому что свои страхи она непременно озвучивала бы Стелле, нагружая их на Стеллино отвращение к мужчинам.

Свадьба прошла без сучка без задоринки, Тони Фортуна с лихвой огреб комплиментов за отличную организацию столь важного события.

Стелла успела побывать на достаточном количестве американских свадеб и в принципе знала, какие чувства охватывают приглашенных. Однако лицо младшей сестры, шествующей к алтарю, выражало поистине райскую безмятежность, и Стеллой овладела меланхолия. Тина уходит от нее, Тина создает собственную семью.

Кармело Маглиери из Чикаго не примчался, шафером лучшего друга не стал. Правда, он прислал поздравительную открытку и восемь долларов. Место Кармело занял Джек Пардо, тоже земляк Рокко, слишком юный для столь важной роли. Также со стороны жениха были Джо Фортуна, Майки Перри и португалец Джимми – с ним Рокко теперь вместе работал на заводе. Этого Джимми новобрачные поставили в пару с Джози Брандолино, дочкой босса Тони. Думали, она и португальцу рада будет, дурнушечка.

Букет поймала Фиорелла Мулино. Но не она стала следующей невестой. Она вообще не вышла замуж. Два года спустя Фиорелла скончалась от рака груди в возрасте всего лишь двадцати шести лет. Наверное, она уже на Тининой свадьбе была больна, только никто об этом не знал. По крайней мере, на свадебном фото, которое до сих пор висит у Тины на стене, Фиореллины глаза блестят, а улыбающийся рот по-девичьи свеж.

Вечером новоявленные мистер и миссис Караманико уселись в лимузин. Их брачная ночь планировалась в шикарном отеле возле железнодорожного вокзала. Чемоданы отправили туда загодя, ибо поутру чета уезжала в Вашингтон, в свадебное путешествие длиной в целую неделю.

Впервые в жизни Стелла спала одна. Ночью она несколько раз просыпалась – чего-то не хватало под боком – и с трудом припоминала, почему отсутствует Тина.

В Вашингтоне оказалось жуть до чего жарко и полно огромных белых зданий. Впрочем, не жара и не здания стали предметом беседы сестер Фортуна.

– Ох, Стелла, до чего же это больно! – рассказывала Тина. – Так я боялась, чуть с ума не сошла! А Рокко все: давай да давай. Каждую ночь, представляешь? Да еще по утрам бывало.

Удивилась ли Стелла? Ничуть. Как она и думала, Рокко оказался похотливым козлищем. Стелла в другом не могла разобраться: интересно ей или нет слушать Тинины откровения? Тине, конечно, не терпелось поделиться, а Стеллу одолевало естественное любопытство – да только от подробностей спазмы в животе начались. Стелла, впрочем, мужественно дослушала сестру.

– Он меня все-превсе снять заставил, даже лифчик! – негодовала Тина, даром что до прибытия в Америку не только не носила лифчиков, но даже про них и не слыхивала. Но то – в Италии; здесь, на новой родине, девушкам положено носить лифчики, а которые не носят, те развратные. – Дай мне, говорит, грудь – и как приложился, как начал сосать! – Тинины глубоко посаженные глаза от возмущения стали выпуклыми. – Нет, каково! Чтобы мужчина – и титьку требовал, словно младенец!

Стелла скривилась. Она еще и не такие гадости про мужчин воображала.