Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны

Осенью сорок второго года Фиорелла нашла новую работу: поступила на фабрику, где производили снаряды. Платили ей по тридцать центов в час, в неделю выходило двенадцать долларов. Могло бы и больше, да руководство фабрики установило строгое правило – рабочий день должен длиться восемь часов. Потому что, объясняла Фиорелла сестрам Фортуна, если устанешь и резьбу, к примеру, недокрутишь – там, на фронте, солдат погибнет. В любом случае двенадцать долларов в неделю казались огромной суммой. Ясно было, что в прачечную Фиорелла не вернется.

Хартфорд, где была основана компания «Пратт энд Уитни» (гигант-производитель авиационных двигателей) и где действовал завод Сэмюэля Кольта, превратился теперь в военную машину. Фабриканты стремились нанять побольше рабочих, чтобы получить правительственный заказ на оружие. Девушкам при приеме на работу не отказывали, да и платили не так, как в мирное время на мирных производствах. Каждая получала установленный правительством минимум.

Увы, Стелла и Тина, со своим ярлыком «враждебные иностранки», не имели права даже находиться на территории военного завода. Четыре доллара в неделю, которые они получали в прачечной и сразу отдавали отцу, казались теперь жалкими грошами, почти что ничем.

Антонио ушел из строительной компании и поступил на завод Пратта и Уитни, занимавшийся производством пропеллеров. Конечно, он не упустил случая уколоть дочерей:

– Говорил же вам: учитесь, гражданство получайте. Эх, дурынды!

Рокко Караманико отправили в Новую Гвинею. Тине он писал регулярно, по два-три раза в неделю, что было видно по датам. Но приходили письма не по одному, а раз в месяц, все скопом. Если случался перебой с письмами, Тина знала: они просто потеряны, ведь Рокко успел зарекомендовать себя серьезным и ответственным парнем. Если же перебой растягивался, Тина на стены лезла от тревоги, уверенная, что Рокко мертв.

– Успокойся, Тина. Вот увидишь: скоро тебе почтальон целую стопку притащит, – успокаивала Стелла сестру. – Так ведь и раньше бывало.

Каждое письмо начиналось со слов: «Дорогой подруге Тине».

Например:

«Дорогой подруге Тине.

Спасибо за посылку. Очень мило с твоей стороны. Печенье было очень вкусное. Только подчерствело, хотя, я уверен, ты отправила его больше месяца назад. Спасибо, что испекла для меня печенье. Идет дождь, и мне пора спать. Передавай привет всем своим родным.

Твой друг Рокко Караманико».

Луи раскрыл учебник географии и показал сестрам на карте, где находится эта самая Гвинея. Оказалось – страшно далеко; дальше, чем девушки могли вообразить. Возле Австралии. Также Луи объяснил Стелле и Тине отдельные выражения из солдатского жаргона, вроде «сидеть на губе» или «КП».

– КП расшифровывается как «кухонный патруль», – сообщил Луи. – Твой жених, Тина, стряпает для остальных солдат.

Похоже, Луи был прав. Рокко действительно часто упоминал этот самый «КП» и упаковки с куриными окорочками, крылышками и грудками. Замороженные где-то в другом месте, куры по пути на базу оттаивали и снова замораживались. В итоге Рокко получал «расчлененку» в желтоватой коросте из жира, воды и крови. Задачей Рокко было вывалить этот омерзительный кусок в котел, сварить и подать на обед своим товарищам. И так – день за днем, месяц за месяцем. Нередко в упаковках Рокко обнаруживал и куриные перья.

Никаких упоминаний ни о военных действиях, ни о враге, ни о том, чем конкретно занимается подразделение химической защиты, к которому относился Рокко, девушки в письмах не видели. Наверное, Рокко, зная о цензуре, очень тщательно подбирал слова, иначе его послания вообще не дошли бы до Тины.

Барбара Караманико не желала верить, что брат несет службу исключительно в кухне.

– Рокко не знает, с какого боку к плите подойти, – так она говорила.

И не преувеличивала. Все, что связано с хозяйством, Рокко, по итальянской традиции, воспринимал как чисто женское занятие. Потому-то и жена ему требовалась максимально домовитая.

Тина и Барбара раз в месяц собирали для Рокко посылки – печенье, носки, еще какие-то мелочи, которые, по их представлениям, не должны были испортиться во время долгого пути в Новую Гвинею.

Из тридцати отправленных невестой и сестрой посылок до Рокко добрались только восемь.

В октябре сорок второго Фортуны получили письмо с никастровским штемпелем. Стефано Морелло, уроженец Самбьязе, погиб в Северной Африке.

Пока Антонио Фортуна читал письмо, Тина еще держалась. Едва отец замолчал, она зарыдала в голос.

– Какой он был хороший человек! – всхлипывала Тина. – Стелла, сестричка моя бедная! Мне так тебя жалко! Потерять парня вроде Стефано, пухом ему земля!

Заплакала и Ассунта, закрывши лицо передником.