Семь клинков во мраке

– Ага, я вроде как догадалась, когда решила запрыгнуть на борт корабля, полного убийц, говнючила, – проворчала я. – Ты тут большой человек, ясно-понятно.

– Я не большой человек. – Некла толкнул дверь. – Просто я работаю на больших людей.

За всю жизнь я видела лишь три вещи, которые заставили меня присвистнуть от изумления. Первый раз – после того, как я лицезрела особенно нелегкий маневр в борделе под названием «Стенания кошки», второй – после событий, которые заставили меня бежать из этих «Стенаний», которые взорвались у меня за спиной. И третий – когда я увидела, что скрывается за той дверью.

Там оказалась херова туча оружия, иначе не скажешь: аккуратные ряды штык-ружей, груды револьверов, окутанные полумраком пушки. Огнеглефы и стужемечи, мерцающие, гудящие подавленной магией. Огромная подвижная броня, ящики с бутылками, чье содержимое лучше отдать на волю воображению, изрядное количество крайне старых портретов с крайне древними тайнами.

От стены до стены трюм «Матери» вмещал сокровища, при виде которых устыдился бы и дракон. Однако сокровища есть только у чудовищ.

У Пеплоустов есть дела.

– Великий Генерал и его бескрайняя мудрость!

Вполне понятная реакция на такое зрелище. Я ощущала примерно то же самое, хотя выразилась бы несколько иначе. Кэврик протиснулся мимо меня, влетел в трюм и принялся изумленно озираться.

– Как… что… Это же… – силился он совладать с собственным языком. – Это ведь наши орудия! – Кэврик ткнул в штык-ружья. – Революционные ружья! – И в броню. – И революционный Паладин! А ведь их даже не делают так далеко на юге!

Он подбежал к ящику, сорвал крышку, вытащил связку ярко-красных палочек, скрепленных черными хомутами и оснащенных внушительным механизмом.

– А это Праведные Огни Непреложной Истины!

– Уверен? – Я стянула палантин, чтобы не лез в глаза. – А похоже на… палочки.

– Бомбы, – заметила Лиетт, рассматривая их. – Строго говоря, крайне вязкие боевые зажигательные средства. – Она попыталась показать жестами. – Они взрываются такой липкой, воспламеняющейся… жижей, как бы ты ее, думаю, назвала. Она горит столь жарко, что ее не залить водой. Невероятно, полагаю, болезненная смерть. – Лиетт взяла один механизм, сощурилась. – Давно мечтала об экземпляре для изучения.

Она обратила на меня сердитый взор. Я закатила глаза. Лиетт ни за что и никогда не простит мне, что я позабыла про ее день рождения.

– И они незаконны! – крикнул Кэврик. – Революция запретила их за бесчеловечность.

– О да, – закатил глаза Некла. – В отличие от огромных пушек, самозарядных ружей и других очень человечных способов Революции убивать людей тысячами.

– Это… это не одно и то же, – запнулся Кэврик. – Это достойная смерть на поле битвы. Есть разница.

– Например… какая? – Лиетт мигнула. – Сколько кусков останется от человека после бойни?

– Это вовсе не бойня! – возмутился Кэврик.

– А как еще назвать убийство множества людей? – поинтересовалась я.

Мне, к слову, правда было интересно.

Кэврик молча уронил челюсть.

Некла протиснулся мимо него, махнул рукой.

– Штабные инженеры остановили их производство, чтобы улучшить радиус поражения. Мы уговорили их расстаться с образцами.

– Уговорили? – изумился Кэврик. – То есть украли!

– Или подкупили. Или припугнули. Или шантажировали. Выбирай, что тебе по душе. – Некла указал на ящик. – Главное, верни на место, ладно? Дорогая штука.

– Нет! – вскинул руки Кэврик. – Я не могу этого вынести! Иметь дело с убийцами – это одно, но подпустить их к чему-то подобному!..

Двое Пеплоустов схватили его, вытащили наружу и скрылись так стремительно, что я не успела даже толком взяться за револьвер.

Некла со вздохом поднял ладонь.

– Расслабься. Ему не причинят вреда.

Я сощурилась, не убирая руки с Какофонии. В ушах зазвенел латунный смех. И, если судить по страху на лице Неклы, в его тоже.

– Даю слово, – произнес он.

– Слово иллюзиониста меня совсем не обнадеживает, – прорычала я.

– Я пойду с ним, – вмешалась Лиетт, направляясь к двери. – Присмотрю, на всякий случай.

– Ох, да еб же вашу мать, – выругалась я. – Мало мне одного в их лапах, так вторая туда же.

– Заверяю тебя, я буду в порядке. Пеплоусты, полагаю, по-прежнему чтят давние соглашения с Вольнотворцами? – Когда Некла пожал плечами, Лиетт вздохнула. – По крайней мере, я смогу удержать Кэврика от опасных действий.

– Охуительно, – вздохнула я и, сама того не осознавая, пробормотала под нос: – А потом будешь чинить и его?

Я не думала это говорить, и уж тем более не думала, что Лиетт это услышит. Однако она услышала. И даже не нахмурилась, а просто вонзила острый, словно кинжал, взгляд мне в горло, а потом развернулась и грохнула дверью.

– С твоими… друзьями, если можно так выразиться, будет все в полном порядке, – заметил Некла. – Трое весьма настороженно относятся к чужакам в принципе, не говоря уже о рабах Революции. За революционером просто-напросто присмотрят, дабы он не увидел такого, что пошатнуло бы хрупкий маленький разум, который он столь тщательно шлифовал.

– Дерьмо из-под птицы, – ощерилась я. – Они для тебя – гарантия, что я не устрою срач.