Семь крушений: Экономические кризисы, сформировавшие глобализацию

Ласкер был близким политическим соратником Ганземана. Позже Штрусберг написал обширную и красноречивую защиту своих действий, сидя в российской тюрьме (в относительно роскошных условиях) в ожидании суда за банковское мошенничество. Фундаментальным аргументом против Ласкера и Хансмана был "whataboutism": либералы в той же мере занимались нагнетанием и усилением безопасности, что и политические консерваторы вроде Штрусберга. Штрусберг начал с того, что его имя было связано с карикатурой на обман в бизнесе: «учредительская лихорадка, махинации с акциями, финансовые кризисы, махинации с концессиями, уничтожение акционерного капитала, плохое и дорогое строительство. Дискредитация важной отрасли экономики, деморализация общества». Он хотел показать, что в действительности все крупные банки занимаются "низкопоклонством перед золотым тельцом", используя методы, которые не являются незаконными или опасными, но которые побуждают менее благополучных людей использовать то, что можно назвать обманом: «Дурной пример, увенчанный лаврами, является настоящим соблазнителем».

После финансового кризиса 1873 года, который Строусберг едва пережил, нападки продолжились, а ярость усилилась. В ведущем популярном немецком журнале Die Gartenlaube, который достиг своего пика тиража в 1875 году (было продано 382 000 экземпляров), антисемитский журналист Отто Глагау писал: "Спекуляция и мошенничество - вот две силы, которые сегодня восседают на мировом троне, заставляя цивилизованное человечество вздыхать и стонать, болеть и увядать. Спекуляция и мошенничество сделали необыкновенный улов, сотни тысяч и миллионы попали в их сети, а общество обеднело и высосано досуха - это то, что современная экономическая наука называет кризисом, который иногда является торговым, а иногда деловым кризисом. Такие кризисы возникают в последние четверть века все чаще и чаще, с пугающей регулярностью, и господа экономисты считают их необходимым злом, анализируя их как современные болезни, для преодоления которых они предлагают "диагноз" и "лечебные средства". Переработав свои статьи в памфлеты, Глагау представил их как разоблачения еврейского заговора, объединившего польских нищих и крещеных священников.

Увлечение спекулянтами и их крахом характеризует реакцию американцев на финансовую драму 1870-х годов. Джей Кук был североамериканским эквивалентом Строусберга, с очень похожим методом финансирования строительства железных дорог, в данном случае Северной Тихоокеанской железной дороги. А железные дороги были центром биржевой активности: в 1873 году 96 процентов корпоративных облигаций, обращавшихся на Нью-Йоркской фондовой бирже, были железнодорожными облигациями, а 66 процентов акций - биржевыми. Кук был крупной фигурой в финансировании стороны Союза в Гражданской войне и использовал налаженные им политические контакты для продвижения железной дороги через весь континент, в Мексику и Канаду. Негодование против спекулянтов в стиле Строусберга сохранилось в американской историографической традиции: например, историк Ричард Уайт составил масштабный обвинительный акт против железнодорожных баронов, которые двигали новую эпоху: «Помогая одновременно коррумпировать и трансформировать современную политическую систему путем создания современного корпоративного лобби, которое они использовали для конкуренции друг с другом, они затем обнаружили, что это дорогое и почти непосильное бремя». Американский Запад был эквивалентом Румынии Строусберга в европейских финансах.

Банковский дом Кука, Cooke & Company, выдавал кредиты под ожидаемые доходы от продажи железнодорожных облигаций. Если бы спрос на облигации упал, банк не смог бы выполнить свои обязательства. Но железные дороги выглядели все более и более ненадежными. В каждом году с 1868 по 1870 год только одна компания объявляла дефолт, но в 1871 году их стало три, а в 1872 году - двенадцать. Northern Pacific Кука была крупным предприятием и проходила в основном по негостеприимной местности. В 1872 году линия достигла территории Дакота в Фарго, в богатом сельскохозяйственном районе, который мог бы обеспечить европейский спрос на пшеницу - это было эквивалентно видению Строусберга о поставках на основе румынского зерна. Но альтернативный маршрут железной дороги Юнион Пасифик и Центральной Тихоокеанской железной дороги уже был завершен в 1869 году, и заселение вокруг этой линии шло быстрее. А дальше на юг проходила сеть Миссури Пасифик. Северная Тихоокеанская железная дорога была маргинальным дополнением к железнодорожным мощностям.