Семь лет за колючей проволокой

Я слушал и смотрел на его тщедушную фигуру и никак не мог понять: чем этот старый «стручок» завораживает и притягивает? Что в нём такого, что заставляло слушать его речи не только меня, но и сотни, тысячи других людей?

Незадолго до своей смерти в 1985 году в разговоре с сотрудником МВД Вася-Бриллиант сказал слова, которые для сегодняшних воров звучат как поддержка:

«Не списывайте все преступления на воров и не делайте из них козлов отпущения. Мы несём свой крест чистоты воровской жизни. Она чище, чем вся ваша государственная конюшня. Сегодня вы нас в петлю толкаете, а завтра, когда мы уйдём, удавка затянется на вашей шее…»

Откровенно говоря, похожий вопрос в плане теоретическом меня уже давно волновал. Мне было интересно: отчего один сильный парень не может заставить слушаться себя даже своего близкого приятеля, а какой-то шпиндель, в котором и душа-то неизвестно в чём держится, заставляет прислушиваться к своему мнению не только тех, кого давно его знает, но и совершенно незнакомых людей, которые готовы отдать за него жизнь?

Конечно, внутренний дух, внутренняя сила, бесшабашная дерзость, да и вера в самого себя — все эти качества крайне необходимы, чтобы и другие люди поверили в тебя. Но мне кажется, этого маловато для того, чтобы за тобой поднялись сотни или тысячи других людей. А что тогда имеется в одном человеке и отсутствует у другого?

Исторически любая власть основана на писаных или на неписаных законах, дисциплине. Таковы правила каждого коллектива, каждой общественной ячейки: обычной семьи, детского сада, школы или института, армии или криминального мира.

«Вор в законе» — тот же самый командующий, и его приказы и распоряжения должны выполняться неукоснительно: за нарушение или неподчинение следует наказание.

С Бриллиантом мне посчастливилось пообщаться лишь один вечер, но и этого вечера хватило на то, чтобы настроить свою жизнь «за колючей проволокой» совсем на другой лад. Потому что с того самого разговора с Бриллиантом я не переставал думать над его словами, к тому же вспомнил одно из предсказаний болгарской целительницы Бабы Ванги, сказанное мне полвека назад:

«…Твоя страна надолго упрячет тебя за решётку, но это не должно сильно огорчать, придёт время, и ты станешь известным писателем не только в своей стране, но и далеко за её пределами…»

Постепенно пришёл к твёрдому убеждению, что мне во что бы то ни стало необходимо ВЫЖИТЬ, чтобы потом рассказать обо всех своих испытаниях людям…

На следующий день после нашего с Бриллиантом общения, видно, сообразив что-то или почуяв некую угрозу «социалистическому строю», менты выдернули меня из камеры старого «Вора в законе» и после привычного кулачного «подмолаживания» кинули уже в другую камеру, где находились трое хозяйственников и один молодой доходяга из Подмосковья по имени Никита.

В своём прошлом, рассказывал Никита, он слыл одним из самых сильных местных качков. Однажды, поднабравшись в одной компании, не поделил с кем-то из приятелей местную красавицу. Слово за слово, началась драка. На стороне приятеля выступили ещё двое, а кроме того, у приятеля был нож. Первое обстоятельство не смутило Никиту, он довольно легко раскидал эту троицу, но разгорячённый приятель, воспользовавшись тем, что Никита отвлёкся на другого противника, засадил ему нож по самую рукоятку, задев при этом сердце. Как потом определили врачи во время операции, остаться ему в живых позволил не иначе как сам Бог.

Не обратив внимания на свою смертельную рану, но ощутив страшную боль в груди, Никита в ярости бросился на своих обидчиков, сломал одному шейные позвонки, второго швырнул головой об отопительную батарею, и тот навсегда остался инвалидом, третий же, сообразив, что ловить нечего, благоразумно сбежал.

Тот, кому Никита сломал шею, оказался сыном Секретаря горкома партии, который сделал всё, чтобы «хулиган и убийца понёс заслуженное наказание». Никиту с огромным трудом вытащили с того света, и сложнейшая операция так подкосила его, что от прошлых ста с лишним килограммов живого веса в нём осталось не больше шестидесяти.

Трудно сказать, что сыграло главную роль в том, что ко мне стали относиться с большим уважением: то ли я сам внутренне изменился, и это ощущалось, то ли Бриллиант замолвил за меня своё авторитетное «воровское слово». Тем не менее, в какую бы камеру я ни попадал, меня сразу же принимали как старого знакомого, с которым всем делились, как с близким.

Позднее я узнал настоящее имя Бриллианта, этого мудрого человека из криминального, «синего» мира, — Василий Бабушкин. Мне до сих пор неизвестно, что такого натворил в своей жизни Вася-Бриллиант (вполне возможно, что найдутся и те, кто пострадал от него], но лично мне Василий Бабушкин здорово помог, вполне возможно, даже спас мою жизнь.

Благодаря этой встрече мне удалось не только перенести впоследствии все невзгоды и лишения во время следовательского беспредела, но и сохранить всё то доброе, что я получил от матери и от природы…