Семь причин для жизни

Не поймите меня превратно: я вовсе не защищаю зависание с авторучкой над жертвами приступа бронхиальной астмы, кровоизлияния или сердечного приступа, но большинство назначений я выписываю для случаев менее срочных. Поверьте, можно быть и рациональной, и тщательной; мне просто нужно немного абстрагироваться от моего окружения – но не слишком от него отрешиться. Вот я склоняюсь в приемном покое над пациентом, который то ли болен, то ли не болен чем-нибудь неизлечимым. Его семья окружила нас, глядя на меня в ожидании плана дальнейших действий. Медсестра хочет знать, что сказать диспетчеру по койко-местам; приглашенные врачи хотят знать, зачем их вызвали; а вокруг еще четыре пациента претендуют на решения их проблем, и вокруг них суетятся еще четыре такие же команды медиков. Я должна сосредоточиться. Так что я поднимаю свой флаг, а именно – свои авторучку и чистый лист бумаги.

У каждого человека на этой планете случаются как хорошие дни, так и плохие. Логично предположить, что мое настроение в течение дня может сильно повлиять на судьбу пациента – если я выбита из колеи домашними заботами, злюсь, не нахожу общего языка со своей командой или же просто устала. Усталость – еще один негативный фактор, мешающий моей работе. Она ведет к отрешенности, а это расстраивает меня больше всего, ведь чем эта отрешенность сильнее, тем сложнее бывает из нее выбраться. Иногда усталость превращает меня в совершенно другого врача.

Хорошо помню последний раз, когда я прибегла к оправданию усталостью. Было семь утра, и я уже поздравляла себя с окончанием очередной ночной смены, как вдруг наш старший врач сообщил мне по телефону, что из травматологии в реанимацию поступила женщина без сознания и с дыханием почти на нуле.

Я ринулась по коридору в реанимацию, где была встречена коллегами по команде, которые, как и я, почти ничего не знали о женщине перед нами. Схватив с соседней тележки пластиковую маску и дыхательный мешок, я прижала маску к ее лицу и, оттягивая одной рукой ее челюсть, а другой давя на мешок, начала закачивать в нее воздух. А заодно попросила, чтобы кто-нибудь нашел младшего врача, который регистрировал ее поступление к нам пару часов назад. Его записи я прочла бы и сама, не будь мои руки заняты реанимацией пациентки.

Скажу честно, я всегда раздражаюсь, если в самый важный момент никто не может предоставить мне связной информации о пациенте, поэтому когда младший доктор явился, я, пожалуй, была с ним не так любезна, как самой бы хотелось.

Не помню, чтобы я грубила, но держалась определенно сердито, раздраженно и устало. Боюсь, я забыла сказать ему, что это не суд инквизиции, мне просто нужен его отчет о ситуации, как можно быстрее, чтобы я могла принять срочное решение, вот и все. Хотя сегодня мне все-таки кажется, что для него это сильно смахивало на суд инквизиции.

Торопливо и сбивчиво бедолага изложил мне историю пациентки и причины, по которым ее решили перевести этой ночью в реанимацию. В итоге, решив, что да, реанимация и правда необходима, я вставила ей в горло трубку и подключила ее к искусственному дыханию. Следующие полчаса ее давление падало, состояние становилось все нестабильнее. И где-то посреди всего этого на меня обрушилось осознание того, как страшно я устала. Обычно в подобных ситуациях я думаю на два-три шага вперед; теперь же каждая мысль приходила так медленно, будто прорывалась ко мне через липкую патоку.

Состояние пациентки оставалось нестабильным; кому-то из нас нужно было поговорить с ее близкими, в нетерпении ожидавшими новостей, а кому-то – попытаться понять, что же именно могло вызвать у нее такое резкое ухудшение. Я смотрела на эту женщину, балансировавшую на грани жизни и смерти, и содрогалась от мысли, что ее разум, наверняка, острый как бритва. Мой же, напротив, тупой, будто нож для масла. Ни малейших признаков сообразительности. Как признаются врачи и медсестры, иногда после ночной смены они вообще не помнят, как доехали до собственного дома. Всю привычную дорогу домой они едут на автопилоте – и только дома осознают, что делали это бессознательно. Я же под конец той ночной смены была слишком неопытна, чтобы реанимировать пациентку на автопилоте.