Семь столпов мудрости

Мы ждали весь этот день и ночь. На закате из куста, около которого я разлегся, чтобы составить заметки о дневных трудах, выбежал скорпион и ужалил меня в левую руку, что потрясло меня, так как было не в первый раз. Боль в распухшей руке не давала мне сомкнуть глаз до рассвета; это облегчило мой перегруженный ум, так как тело, принадлежащее ему, слишком громко заявляло о себе, чтобы прервать мой самодопрос, когда огонь поверхностной раны всколыхнул вялые нервы.

Но боль такого рода никогда не длилась настолько долго, чтобы действительно исцелить дурноту ума. На следующую ночь она уступила место непривлекательной и не делающей мне чести внутренней боли, которая сама по себе провоцировала мысль и оставляла свою жертву после сопротивления еще более слабой. В таких условиях война казалась столь же великим безумием, сколь мое лживое руководство — преступлением, и, посылая за нашими шейхами, я чуть было не свалил себя и свои претензии в их озадаченные руки, когда наблюдатель объявил о поезде.

Он шел от Маана, это был поезд водоснабжения, и он прошел через мину без происшествий. Арабы мне были только благодарны, поскольку вода в качестве добычи не была пределом их мечтаний. Мина не сработала; поэтому в полдень я со своими учениками пошел заложить электрическую мину над лиддитом, чтобы детонация одной запалила другую. В качестве прикрытия мы полагались на дымку миража и на полуденную дремоту турок; и это оправдало себя, так как за тот час, пока мы закапывали заряд, тревоги не было.

С южного моста мы принесли электрические заряды к среднему мосту, арка которого скрыла бы взрыватель от поезда над головой. «Льюисы» мы поставили под северный мост, чтобы накрыть дальнюю сторону поезда, когда мина сработает. Арабы выстроятся в ряд по кустам в перекрестной долине, в трехстах ярдов с нашей стороны железной дороги. Мы ждали весь день напролет, среди солнца и мух. Вражеские патрули активно шагали вдоль полотна, утром, днем и вечером.

На второй день, около восьми утра, от Маана отошел столб дыма. В то же время приблизился первый патруль. В нем было полдюжины людей, но их предупреждение спугнуло бы поезд, и мы напряженно смотрели, кто из них придет первым. Поезд шел очень медленно, а патруль иногда останавливался.

Мы рассчитали, что они будут в двух-трех сотнях ярдов от нас, когда придет поезд. И вот мы приказали всем становиться на позицию. С двадцатью нагруженными вагонами паровоз поднимался, пыхтел, но держался упорно. Я сидел за кустом в русле ручья, в сотне ярдов от мины; в поле зрения была мина, отряд на взрывателе и пулеметы. Когда Фаиз и Бедри услышали паровоз над своей аркой, они исполнили боевой танец вокруг своего электрического ящика. Арабы в канаве шептали мне, что пора поджигать: но не раньше, чем паровоз был точно под аркой, я вскочил и махнул покрывалом. Фаиз мгновенно нажал рукоятку, раздался страшный шум, появились пыль и чернота, как в Мудовваре неделей раньше, и окутали меня там, где я сидел, пока нездоровый зелено-желтый дым от лиддита вяло висел над руинами. Вдруг загрохотали «льюисы», три или четыре коротких удара, послышался вопль со стороны арабов, и во главе с Пизани, который дрожащим по-женски голосом выкрикнул боевой клич, они помчались на поезд дикой лавиной.

На буферах четвертого вагона с конца появился турок, отцепил сцепления и оставил хвост поезда катиться назад по уклону. Я сделал вялую попытку попасть за колесо камнем, но едва ли старался сделать это как следует. Казалось честнее и остроумнее, чтобы эта часть добычи ушла от нас. Турецкий полковник выстрелил в меня через окно из маузера, задев мне бедро. Я посмеялся над избытком его рвения, над тем, что он думал, как регулярный офицер, продвинуть войну, убивая поодиночке.

Наша мина сорвала ближайшую арку моста. У паровоза топка была вывернута наружу, и взорвались много труб. Будка была сметена, цилиндр снесен, рама выгнута, два ведущих колеса и их буксы разбиты. Тендер и первый вагон врезались друг в друга. Около двадцати турок были мертвы, а другие попали в плен, включая четырех офицеров, что стояли у рельсов, оплакивая свои жизни, которые арабы и не думали у них отнимать.

Содержимым вагонов было продовольствие, около семидесяти тонн, «срочной необходимости», согласно накладной, в Медаин Салих. Мы послали одну накладную Фейсалу как подробный отчет о нашем успехе, и оставили другую в вагоне, подписанную нами. Также мы вытолкали к северу около дюжины штатских, которые думали, что идут в Медину.

Пизани управлял уборкой или разрушением добычи. Как и раньше, арабы теперь в основном вели верблюдов, шагая позади нагруженных вьючных животных. Фаррадж держал моего верблюда, пока Салем и Дейлан помогали с взрывателем и слишком тяжелым проводом. Спасательные отряды турок были в четырехстах ярдах, когда мы закончили, но мы уехали прочь без единого убитого или раненого.