Семейное дело

Парень узнал меня и выслушал в прихожей, потирая опухшие после сна веки.

– Да не вопрос! Конечно, скажу! – Он широко зевнул. – У тебя сигарета есть?

Я отдал ему все, что осталось в пачке.

Теперь нужно было разыскать парня и девушку из палатки по-соседству.

В кафе я заказал бутылку холодной воды и присел под парусиновый тент на улице.

Парень (Дима кажется?) говорил, что работает программистом. Но где именно, я не спросил. Девушка же здорово плавала стилем «баттерфляй». Я вспомнил, как она лихо рассекала до середины озера и обратно. Для действующей спортсменки она, пожалуй, была старовата и к спорту сейчас могла не иметь отношения, но плаванием занималась профессионально не один год, это точно.

Я допил воду, остановил такси и отправился по бассейнам на поиски Оли.

В нашем городе три бассейна, не считая нескольких «лягушатников» при яслях и школах. «Спартак» оказался закрыт на опрессовку (как гласила надпись на тетрадном листе, приклеенном к стеклянной двери изнутри). В двух других никто не слышал про спортсменку или тренера по имени Ольга; с прямыми светло-русыми волосами, выгоревшими, как у всех пловцов; ростом почти с меня; лет двадцати пяти. К тому же многие тренеры и спортсмены разъехались на сборы в другие города или в отпуск.

Я присел на скамейку в вестибюле спорткомплекса, прикидывая, что делать, когда пожилая вахтёрша в рабочем халате за столом у входа в раздевалки окликнула меня.

Рядом с женщиной ссутулился здоровяк со спортивной сумкой на широченном плече. Парень был выше меня на голову. Слушая меня, он сосредоточенно тёр пальцами то щеку, то уши, то стриженную голову.

– Слу-у-у-шай! – вдруг перебил он. – Так может, это Оля Назарова? Только она с плавания на пятиборье перешла.

Я пожал плечами: может!

Парень по-свойски подвинул к себе телефон на столе и, ухмыляясь, набрал номер.

С минуту я слушал трёп, пока, наконец, парень не покосился на меня и сказал:

– Слышь, Оль, тебя тут ищут! Может не тебя! Кто-кто – мужик в пальто! Сейчас я трубу дам. Димон у тебя? – Сердце у меня радостно ёкнуло. – Привет, ему! На!

Я спросил, была ли Оля с Димой на Лебяжьем недели три назад. Девушка подтвердила, и через двадцать минут я звонил в её квартиру, чтобы Оля вспомнила меня в лицо. Её парень оказался тут же. Ребята обещали помочь.

Длинные вечерние тени растянулись по тротуару. На стёклах верхних этажей полыхали пожары предзакатного солнца. От ходьбы у меня гудели ноги.

До встречи с Ирой оставалось еще часа два, и я решил, раз уж мне сегодня везёт, «домучить» последний адрес. Адрес, который мне записал Соболев.

14

Алла Васильевна Кутырева, знакомая отца, оказалась женщиной лет шестидесяти с пышной копной черных крашеных волос. Смущаясь полноты, она то и дело обирала на большой груди и на боках халат – два сшитых пёстрых куска материи с широкой прорезью для головы и рук. На письменном столе в траурной рамке стояла фотографию пожилой дамы. А на книжной полке – фото новобрачных: улыбчивая девушка в кружевах и серьёзный парень с чубчиком и в чёрном костюме. Дама и невеста были похожи между собой и на Кутыреву. Семья хозяйки, решил я.

Алла Васильевна села спиной к включенному торшеру так, чтобы в глаза не бросались малиновые прожилки на её мясистом носу и щеках. Она знала о смерти моего отца и посочувствовала мне. У неё был хрипловатый голос курильщицы со стажем.

По деликатности, с какими Кутырева говорила об отце, чувствовалось, что она его уважает. Поэтому между нами сразу установилась доверительные отношения. Я рассказал о своих злоключениях.

Внимательно выслушав меня, Кутырева рассказала, что моя бабушка сначала отказалась от денежных переводов отца. Но Алла Васильевна по его просьбе сама приносила ей деньги и убедила их взять. Они договорились, что при необходимости бабушка через Кутыреву будет поддерживать связь с зятем. Именно Кутырева сообщила отцу о моём поступлении в институт – он, с её слов, лишь сделал так, чтобы мне не мешали. А дальше я сам «блестяще» справился со своей задачей.

Мы молча допивали кофе.

– Алла Васильевна, Соболев сказал мне, что отца никто не любил! Это правда? Они ведь вроде дружили. Это из-за той истории? – спросил я.

– Какая глупость! – Кутырева возмущенно, с гадливым выражением на лице отодвинула пустую чашечку. – Если Соболев не любил Володю, это не значит, что его не любил никто! Соболев ногтя Владимира Дмитриевича не стоит! Твой отец был талантлив. А такие люди, как правило, одиноки. Друзья им не нужны. Потому что люди в большинстве своём трусливы и верят во всё, что им скажут. Впрочем, как всякая толпа.

– Но отец не был одинок!

– Ну-у-у, у него была семья! Правда, – помедлила Кутырева и быстро посмотрела на меня, – с Ольгой они были совершенно разные люди!

Я ждал. Тогда Кутырева заговорила: